Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

В конфиденциальном докладе, переданном русскими лионскому отделению Интерпола, объясняется, как это происходит. В апреле прошлого года сообщали, что вывоз природных богатств через таможню за границу возможен из-за коррупции. Сырье и такие стратегические материалы, как титан, экспортируются под видом отходов. Драгоценные металлы и сплавы скупаются за гроши, а затем экспортируются. Отмечается также, что советские мафиозные группировки, вступая в смешанные предприятия, проворачивают множество сделок с мошенническими иностранными компаниями. Сами эти группировки «участвуют в контрабандной торговле советской валютой» через дипломатический корпус, через служащих различных иностранных фирм и всевозможных бизнесменов.

Именно такого типа соглашением и является протокол о намерениях, подписанный бывшим премьер-министром российского правительства Иваном Силаевым с украинским мошенником, выступившим под именем Джона Росса. Обменивая рубли на доллары по ценам черного рынка, российское правительство брало на себя обязательство «предоставлять доступ к вторичному сырью, промышленным отходам и другим ресурсам».

В общем, не боясь ошибиться, можно утверждать, что различные валютные сделки, заключенные в Москве, могли быть использованы иностранными дельцами в целях проникновения в Россию, а затем и установления господства над останками советской экономики. По мнению парламентской комиссии, текущие банковские рублевые счета для иностранцев могли обернуться «приобретением большого количества сырья, поддающихся рециклированию материалов и основных капиталов – то есть всего национального достояния – по чрезвычайно низким ценам, что явно чревато потерей экономического суверенитета Россией»…»[60]

Сегодня тот придуманный «кредитный трансферт» стал обычной операцией, называющейся конвертацией рубля. Прилавки магазинов завалены товарами и продуктами иностранного производства, часто сомнительного качества. В результате обмена рублей на доллары десятки миллиардов «зеленых» осели на счетах наших предпринимателей в зарубежных банках. Промышленность России развалена, владельцами десятков акционерных предприятий уже сегодня стали крупные фирмы и компании Европы, США, других стран. У нас появились миллионы безработных. Галопирующая инфляция превратила большую часть наших граждан в нищих. И все же заметно, и в лучшую сторону, изменяется облик Москвы. За деньги можно купить свободно то, что раньше в ограниченном ассортименте раздавалось в спецпайках. Хорошо это или плохо, покажет время.

Осенью 1991 года меня и заместителя генерального прокурора Владимира Ивановича Кравцева вызвал Трубин. Его интересовала перспектива расследования дела о 140 миллиардах.

– Можно ли по делу предъявить кому-то обвинение? – спросил Трубин.

– Да, можно, – ответил я. – По статье 69 УК РСФСР[61].

Услышав мой ответ, Трубин задумался.

– Николай Семенович, – продолжал я, – такое решение действительно основано на законе, но после смерти Сталина в стране не возбуждалось и не направлялось в суд ни одного дела о вредительстве. Нас просто не поймут. Пойти по этому пути при такой сложной политической обстановке в стране – это дать прямой повод к еще более резкой конфронтации с российским руководством и демократическим движением в России. Дело следует прекратить.

Меня полностью поддержал Кравцев.

– Пожалуй, вы правы, – сказал Трубин. – Выносите постановление о прекращении дела.

Это было одно из последних решений последнего генерального прокурора СССР.

Прокурорские тайны. Немного о прошлом и настоящем

8 января 1990 года я впервые переступил порог известного кабинета на пятом этаже административного здания по ул. Пушкинская, 15а (ныне Большая Дмитровка), где размещался центральный аппарат Прокуратуры СССР. В глубине кабинета за массивным, сталинских времен столом восседал полный, несколько обрюзгший человек-легенда советской юриспруденции генеральный прокурор Союза ССР Роман Андреевич Руденко. Коротко остановившись на том, какое высокое доверие оказано, Руденко тут же подписал приказ о моем назначении следователем по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР, то есть при нем.

Второй раз я увидел Руденко, когда его хоронили. Из жизни ушел не имевший высшего юридического образования, но безусловно одаренный человек, государственный обвинитель на Нюрнбергском процессе, устраивавший на протяжении многих лет по занимаемой должности двух генеральных секретарей ЦК КПСС.

Роман Андреевич верой и правдой служил властям предержащим, и вопросы соблюдения законности, которую называли социалистической, были для него важны настолько, насколько служили интересам правящей партии. Чего стоило дело двух знаменитых валютчиков начала 60-х Рокотова и Файбишенко. Под них дважды изменили действующий уголовный закон в сторону отягчающих признаков состава преступления и в конечном счете по желанию Хрущева расстреляли. Естественно, на столь грубое нарушение принятых в цивилизованном мире правовых норм Руденко не отреагировал.