Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

– Неужели было бы лучше, если бы я, будучи не в состоянии преодолеть сексуальное влечение к ребенку, изнасиловал его, а возможно, и убил? – заявил он корреспонденту.

А сколько таких преступлений и на сегодня числятся нераскрытыми! Вот и пестрят сводки МВД очередными сообщениями о новых жертвах маньяков. Мы же все пытаемся свести к частностям, не замечая проблемы. Впрочем, это, видимо, вопрос профессиональной организации всей правоохранительной системы. А значит, необозримого будущего. Слава богу, хоть сейчас стали говорить и писать об этом более открыто.

Из прошлого. Конец 70-х

Шел проливной дождь. Женщина вышла из дому, когда уже стемнело. Она спешила на работу в ночную смену. На шагнувшего навстречу парня внимания не обратила. Только когда обожгла голову страшная боль, поняла, что ее убивают. Она закричала, захлебываясь кровью, и вбежала в ближайшую калитку, где жили друзья. Успела постучать в окно, упала на лавочку и умерла.

Лезвие ножа рассекло кожу лица, прошло между зубами и перерезало крупные артерии на шее.

На место происшествия выехал только член нашей оперативно-следственной группы Юра Катютин. Через несколько дней было получено сообщение, что преступление раскрыто и убийца – некто Уваров – арестован. Сокрытием фактов тяжких преступлений в застойные годы занимались повсеместно, и это дело не было исключением. Преступнику предъявили обвинение не в убийстве, а в причинении потерпевшей тяжких телесных повреждений, повлекших смерть.

Вскоре позвонил Юра:

– Слушай, приезжай. Ты прекрасно понимаешь, что здесь убийство и били ее ножом в голову. Да, он признался, но дважды отказывался от своих показаний. Так ни один суд его не осудит.

Я доложил мнение Катюнина прокурору области Светличному. Выслушал он внимательно, все понял.

– Выезжай, и делайте все возможное. Дело провалить нельзя.

Как всегда, Юра прав: дело сложное. Мало того что после дождя на улице не осталось никаких следов, но и изъятый нож не имел индивидуальных признаков. Более того, оказалось, что минут за тридцать до убийства наш обвиняемый зашел в кинотеатр на просмотр фильма. Именно так утверждали свидетели, которые видели обвиняемого в зале на этом сеансе. А если это вообще не он убийца?

Сначала я думал, что знакомые, которые видели его в кинотеатре, лгут, создавая обвиняемому алиби. Но чем больше мы устанавливали зрителей, побывавших на том сеансе, тем больше убеждались, что они правы. Правда, рассказали они и о том, что несколько человек выходили из зала во время сеанса. Но кто мог подтвердить, что вышел убийца? Вскоре выяснилось, что накануне на таком же сеансе он смотрел тот же фильм. И следовательно, в желании посмотреть его во второй раз можно предположить расчет на создание алиби.

Подозреваемый вновь признался в содеянном и пояснил, что действительно, взяв билет в кино, рассчитывал таким путем отвести от себя возможные подозрения. Мы хорошо понимали, что это его признание не самое убедительное доказательство, но иного у нас не будет. Правда, знали мы и то, что это убийство далеко не все, в чем он повинен. Если он решится рассказать правду и это, в свою очередь, найдет объективное подтверждение, его признания будут расцениваться иначе.

Так оно и получилось. Только то, что легло на бумагу в его явках с повинной, имело место не у нас, а на территории города Чапаевска Куйбышевской области. Кому расследовать все это? У нас одно преступление, там – десятки. В установленный республиканским законом шестимесячный срок закончить такое дело невозможно. Выслушав по телефону Светличного, заместитель прокурора Украины Степан Федорович Скопенко сказал:

– В Союз за продлением срока содержания под стражей мы не пойдем. Как Калиниченко заварил эту кашу, так пусть и расхлебывает.

– Ну и что будем делать? – спросил меня Светличный.

Набравшись смелости, я предложил:

– Владимир Григорьевич, пошлите меня в Москву. Я добьюсь в Первопрестольной, чтобы чапаевские эпизоды рассматривали на месте и, более того, чтобы мы передали им по подследственности дело о нашем убийстве.

Светличный согласился, а я впервые в жизни оказался в столице. Помню, больше всего растерялся в метро и изрядно поплутал, пока добрался до здания Прокуратуры СССР на Пушкинской улице.

Принял меня прокурор следственного управления, ныне покойный, Володя Александров. Через несколько лет он «погорел». Выпил по поводу какого-то события вечером с друзьями. Утром опохмелился пивом по пути на работу – и надо же так случиться, что около десяти его вызвали на прием жалобщицы, направленной из приемной ЦК КПСС. Запах перегара она уловила сразу и тут же помчалась обратно в ЦК:

– Что за безобразие! По вашему поручению меня принимает пьяный прокурор.

Возмездие последовало незамедлительно. Володю вызвали к заместителю генерального прокурора СССР Найденову. Ничего не подозревая, он явился пред грозные очи руководства.

– Напишете заявление сами или везти на освидетельствование? – спросили его.

– Лучше напишу, – ответил Володя.