Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

…Внимательные путешественники в России подмечали с первого же взгляда то раболепство перед царем, какое пышно цвело при дворе среди людей знатных, очень высокопоставленных, колоссально богатых, которым, казалось бы, не было никакой нужды в этом раболепстве. Но дело было только в том, что множество людей при Николае именно раболепством и сделали себе карьеру. Если сам Николай любил нравиться тем, с кем говорил, то еще естественнее было тем, с кем он говорил, стараться понравиться чем-нибудь и как-нибудь ему – самодержцу, от которого зависело возвысить или унизить… Каждое слово его похвалы кому бы то ни было мгновенно подхватывалось решительно всеми и сразу, как магический ключ открывало счастливцу двери во все сердца, стоило только раскрыть для кого-нибудь свои объятия царю – и избранник фортуны терял уже счет объятиям, которые кругом для него открывались, и радостным восклицаниям, которыми его встречали всюду.

Наоборот, все сразу становились холодными к тем, кого постигла царская немилость, их не замечали, переставали их узнавать, может быть, боялись показать, что с ними знакомы, чтобы это не стало известно при дворе.

Все доносили и всё доносили: не опасаясь доносов, можно было говорить разве только с самим Николаем.

С. Сергеев-Ценский. Севастопольская страда

После войны в родной Азербайджан вернулся один из героев Сталинградской битвы, организатор и командир роты так называемых кочующих минометов, офицер-орденоносец Гамбой Мамедов. Его тут же взяли на работу в КГБ, и вскоре он возглавил следственный отдел в этом ведомстве. В той же системе работал никому тогда не известный Гейдар Алиев. Так уж случилось, что в конце 50-х Мамедов расследовал две скандальные истории, в которых был замешан Алиев. Одна была связана с изнасилованием, другая с самоубийством.

Дела по этим фактам были прекращены, но Алиев долгие годы побаивался Мамедова и, говорят, даже заискивал перед ним. Человек исключительной честности и порядочности, Гамбой Мамедов снискал себе уважение не только в республике, но и пользовался огромным авторитетом в Прокуратуре СССР, и поэтому, когда в середине 60-х годов решался вопрос, кому возглавить прокуратуру республики, его кандидатура никаких сомнений не вызывала.

Успешно продвигался по службе и Алиев. Сумев найти ключик к сердцу близкого Брежневу человека, тогдашнего председателя КГБ Азербайджана Цвигуна, Алиев стал его преемником на этом посту. Однако полной неожиданностью для многих, в том числе и для Гамбоя Мамедова, было избрание Алиева 14 июля 1969 года первым секретарем ЦК республики. С таким головокружительным взлетом не уважаемого им человека он смириться не мог. Протест свой Мамедов выражал разговорами о никчемности первого, о чем тому исправно докладывали. Алиев долго терпел, пытаясь образумить прокурора республики через свое окружение, а затем задумал комбинацию по устранению опасного свидетеля.

Как бывший руководитель КГБ, он располагал обширной негласной информацией о работниках правоохранительных органов, которую до поры до времени не пускал в ход. Знал Алиев и о не очень благовидных делах начальника следственного отдела прокуратуры республики Саши Бабаева. Его взяли в активную оперативную разработку[21] как человека, который в паре с другим ответственным работником прокуратуры Изей Кулиевым вложил деньги в так называемые подпольные цеха и регулярно получал свою долю прибыли.

Когда оперативные материалы были реализованы и начались первые аресты цеховиков, Алиев позвонил генеральному прокурору Роману Андреевичу Руденко и поставил его в известность о подозрениях, павших на Бабаева. Перед этим он вызвал к себе Мамедова и заставил дать санкцию на арест его ближайшего сподвижника.