Дело о бархатных коготках

— Откуда? — ответил Мейсон. — Я не двигался с места и не выходил из этой комнаты со вчерашнего дня. Сидел и думал. Я связался только с миссис Вейт. Я сказал ей, что Ева Белтер должна быть здесь утром и просит подтвердить одно заявление, которое она хочет сделать прессе. Затем я послал за миссис Вейт такси, вот и все.

— Это значит, что она вовсе не подтвердила бы твоей истории?

— Не знаю. Не думаю. Я вообще с ней не разговаривал. Она не хочет со мной разговаривать. Но я уверен, что она что-то скрывает. Это женщина что-то знает. Я хотел только, чтобы ты приоткрыл дверь и чтобы Ева Белтер увидела ее. Мне нужно было маленькое психическое давление.

Ева Белтер, с белым лицом, всматривалась в Мейсона.

— Бог вас накажет, — прошипела она. — Как вам не стыдно бить женщину ножом в спину?

Последнюю штрих внес в дело Сидней Драмм.

— Господи, ведь это Ева Белтер выдала нам, где ты находишься, Перри. Она сказала, что должна быть у тебя утром, но велела нам подождать, пока появится кто-нибудь другой, и делать вид, что мы за кем-то следили. Что мы вроде бы пришли за Деллой Стрит или за кем-то другим, а не за ней.

Мейсон ничего не ответил, только на его лице отразилась большая усталость.

16

Перри Мейсон сидел в своем кабинете. Он выглядел очень измученным. Напротив сидела Делла Стрит, избегая его взгляда.

— Мне казалось, что ты ее не любишь, — заметил Мейсон.

Она не посмотрела в его сторону.

— Я ее ненавижу, но мне как-то не по себе из-за того, что именно ты вынужден был разоблачить ее. Она верила, что мы вытащим ее из этой истории, а ты выдал ее в руки полиции.

— Я просто-напросто не позволил сделать из себя козла отпущения.

Она пожала плечами.

— Я знаю тебя уже пять лет, шеф. Все это время клиенты были для тебя на первом месте. Ты не выбирал себе дел и не выбирал клиентов. Ты принимал их такими, какие они есть. Некоторые были осуждены, но большинство оправдано. Однако, еще ни разу не было так, чтобы ты от кого-нибудь отвернулся, пока дело не завершено.

— Что это вдруг тебя потянуло на проповеди?

— Сама не знаю.

— Ну, тогда говори.

Она встряхнула головой.

— Я все сказала.

Он встал, обошел стол и положил ей руку на плечо.

— Делла, я хочу попросить об одном одолжении.

— О чем же, шеф?

— О крошке доверия, — ответил он.

Она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты хочешь сказать?..

Он кивнул головой:

— Она еще не осуждена и не будет осуждена, пока присяжные не признают ее виновной.

— Но она не захочет вообще с тобой разговаривать. Она найдет себе другого адвоката после того, как ты заставил ее признаться. Ты не убежишь от того, что она показала. Она повторила все в полиции и подписала.

— Я не должен ни от чего убегать. Это суд должен доказать ее вину. Если присяжные будут иметь хоть какие-то обоснованные сомнения, то они должны оправдать ее. Я еще ее из этого вытащу.

— А ты не мог послать Дрейка в полицию, чтобы он подсказал им соответствующие вопросы? Ты должен был сам выжать из нее признание?

— Должен был, потому что иначе она от всего бы отказалась. Она подкована на все четыре ноги. Ей нужна была моя помощь, и одновременно она все время была готова бросить меня на растерзание, если бы ее стали окружать.

— Из-за этого ты бросил ее на растерзание?

— Если хочешь так определить, то да, бросил, — признался Мейсон, снимая руку с ее плеча.

Она встала и подошла к двери.

— Вас ждут Карл Гриффин с адвокатом Этвудом, — напомнила она.

— Пригласи их, — ответил Мейсон равнодушно.

Она открыла дверь в приемную и движением руки пригласила ожидающих мужчин.

С лица Карла Гриффина не исчезли следы гулянки. Однако, если не считать этого, он был уравновешенным, предупредительно-вежливым и светским с ног до головы. Он поклоном извинился перед Деллой за то, что входит в кабинет первым, а Мейсону послал вежливую, хотя и ни к чему не обязывающую улыбку.

— Добрый вечер, мистер Мейсон.

Артур Этвуд был мужчиной около пятидесяти лет, с бледным лицом человека, не ведающего солнца. У него были блестящие, бегающие глаза и огромная залысина, только на макушке осталась прядь волос, которая спадала по обе стороны на самые уши, так что задняя часть головы была в пушистом ореоле. С губ у него не сходила профессиональная улыбка, от которой на лице образовались вечные морщины — две глубокие борозды, расходящиеся, как ножки циркуля от ноздрей до кончиков губ и куриные лапки, окружающие лучистые глаза. На первый взгляд трудно было о нем что-нибудь сказать, но Мейсон видел, что перед ним опасный противник.

Мейсон показал на кресла, а Делла закрыла за ними двери. Первым заговорил Карл Гриффин.

— Извините меня, господин адвокат, если я неправильно оценил мотивы вашего поведения в начальной фазе дела. Как я слышал, именно благодаря вашей детективной проницательности мы обязаны в большой мере признанию миссис Белтер.

В этом месте ловко включился Артур Этвуд.

— Будь так добр, оставь переговоры мне, Карл.

Гриффин милостиво улыбнулся и сделал головой движение в сторону своего адвоката. Этвуд придвинул себе кресло к столу, сел и посмотрел на Мейсона.

— Мы, наверное, понимаем друг друга?