Дело о дневнике загорающей

— Хорошо, я отвечу на это вопрос, — прервал Баллард адвоката. — Предположим, у него был ключ, он остановил машину и у него уже был приготовлен пакет. Он все равно бы не смог это сделать.

— Почему?

— Если бы в пакете лежали газеты, книги или еще что-то в этом роде — да, не исключено, что смог бы, но вспомните — пакет оказался заполнен погашенными чеками, которые находились в нашем банке! Водители никогда не заходят в банк.

— И он никак не мог зайти внутрь?

— Нет. Через ту боковую дверь производится только отправка и получение грузов.

— Чеки нельзя приготовить заранее?

— Нет. Они были представлены в банк и по ним получили деньги где-то за час до отправления того пакета.

— То есть, похоже, Дюваль, не так ли?

— Это должен был быть Дюваль, — с уверенностью заявил Баллард. — А потом, ведь они нашли у него несколько украденных купюр.

— Насколько мне известно, в полиции имеется список номеров пропавших купюр, — сказал Мейсон. — Не всех, конечно, а пяти тысяч долларов.

— Да.

— У кого находится список?

— Это самая конфиденциальная информация во всем деле, — сообщил Баллард. — Список держат в ФБР. Его очень тщательно охраняют. Даже самые доверенные люди в полиции не знают этих номеров. Им дано задание прямо на месте обменивать купюры, которые они посчитают подозрительными. Полицейские ходят с достаточным количеством наличных. Они приносят купюры в Управление, номера копируются, заносятся в список, отправляемый начальнику полиции, который затем передает его в ФБР.

— Они нашли какие-нибудь купюры?

— Мне не сообщают. Сами всегда готовы получить информацию, а вот разглашать — никогда.

— Вы им что-то рассказали? — спросил адвокат.

— Послушайте, Мейсон, обычно вы ведете честную игру. Я открою вам один секрет. В том пакете были тысячедолларовые купюры. Теперь в полиции имеется номер одной из них.

— Откуда?

— Я его вспомнил. Когда тысячедолларовые купюры достали из сейфа для отправки в Санта-Ану, они были в пачках. Я поставил на лошадь большую сумму. В такой ситуации человек обращает особое внимание на предзнаменования. Вот и я тоже не переставал размышлять, повезет мне или нет. Забег должен был начаться через несколько минут. Я взял в руки одну из пачек тысячедолларовых банкнот и у верхней оказался номер 000151. Я ставил на лошадь под номером пять. Я воспринял номер той купюры, как предзнаменование. Он означал, что моя лошадь придет первой и ей никто не помешает. Глупо, конечно, но теперь я понимаю, как чувствуют себя игроки — рассматривают любую незначительную деталь, как знак свыше. Вот так я запомнил номер одной тысячедолларовой купюры, только он всплыл у меня из памяти, когда допрашивал тот молодой парень.

— Что еще за парень? — поинтересовался Мейсон.

— Из полиции. Может, из ФБР. Точно не могу сказать, но определенно откуда-то оттуда. Он приходил ко мне полдюжину раз. Терпелив, вежлив, настойчив, несколько раз просил меня повторить события того дня. Я уже все ему рассказал, а потом несколько дней назад он появился снова — и тут я вспомнил о пачке тысячедолларовых и цифре «пять», окруженной единицами, а впереди — только нули.

— Вы уверены в последовательности цифр?

— Абсолютно. Как только я вообще это вспомнил, номер банкноты очень четко появился у меня перед глазами.

— И это единственный номер тысячедолларовых, который есть в полиции?

— Насколько мне известно, да. Мистер Мейсон, я же говорил вам — это улица с односторонним движением: ты даешь им информацию, а они тебе — шишь.

— Спасибо. Я пытаюсь уяснить все случившееся, как, впрочем, и полиция.

Несколько минут они ехали молча, затем Баллард осторожно спросил:

— Вы знаете что-нибудь о дочери Дюваля? Чем она сейчас занимается?

— Я не могу ответить, занимается она вообще чем-нибудь или нет.

— Насколько мне известно, она была неплохой секретаршей. Полицейские стали следить за ней, а ее это раздражало. Пожалуйста, поверните направо за светофором, мистер Мейсон, а через пять кварталов — налево… А вот и мой дом на углу, маленькое бунгало. Следовало, наверное, выставить его на продажу после смерти жены, но тогда было не найти покупателя, а теперь стоимость все время растет и я не хочу продавать. Если сдам в аренду, то амортизация как раз составит разницу между тем, что мне будут платить жильцы, и тем, что мне самому придется платить за другое жилье. Я завелся, как старая мельница, но вы располагаете к себе людей. Наверное, я так много не говорил несколько месяцев.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон, останавливая машину. — Я очень ценю, что вы столько мне рассказали.

Баллард уже взялся за ручку, но повернулся к адвокату:

— Не хотите взглянуть на фотографию бронированной машины? Может, тогда вам будет легче все представить.

— Конечно. У вас есть такая фотография?

— Да, несколько снимков с банковских времен. Моя жена любила фотографировать, и у нее это неплохо получалось. Они у меня все в альбоме. Зайдите на минутку. Подъезжайте к крыльцу и оставьте машину прямо у входной двери.