Дело о дневнике загорающей

— Ничего подобного, — ответил Мейсон. — Вы спросили меня перед Большим Жюри, опускал ли я и поднимал жалюзи, подавая таким образом сигнал обвиняемой. Я ответил, что нет. Тогда вы спросили, опускал ли я их и поднимал, как сигнал кому-то. Я ответил, что нет.

— Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали их?

— Конечно.

— Почему вы не сказали об этом перед Большим Жюри?

— Потому что вы меня не спросили.

— Я сейчас вас спросил.

— Я сейчас вам ответил.

— Тогда как вы можете объяснить свои действия — опускание и поднимание жалюзи — если вы не подавали таким образом сигнала?

— Я обнаружил, что у меня находится тысячедолларовая и пятисотдолларовая купюры. Номер тысячедолларовой купюры был 000151.

У Бергера от услышанного открылся рот. Казалось, что глаза вылезут из орбит. Он смотрел на Мейсона с выражением полнейшего удивления на лице, так что некоторые зрители, тоже шокированные ответом Мейсона, тем не менее, начали украдкой смеяться.

Судья Коди постучал молотком по столу.

— Продолжайте, господин окружной прокурор, — сказал судья.

— Но когда вы предстали перед Большим Жюри, вы предъявили две другие купюры — пятисотдолларовую и тысячедолларовую. Где вы их взяли?

— Там, где и сказал Большому Жюри — в письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— А где вы взяли другие деньги, о которых вы сейчас говорили, как о тех, что обнаружили у себя?

— В письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— Вы этого нам не сказали.

— Меня об этом не спросили.

— Я требовал, чтобы вы принесли все деньги, полученные от Арлен Дюваль.

— А я сказал вам, что не знаю, получал ли я от Арлен Дюваль какие-либо деньги, что мне пришло письмо, якобы написанное ее почерком с тысячедолларовой и пятисотдолларовой купюрами. Я особо отметил, что представляемые мной деньги я вынул из письма, которое только что получил. Вы не стали утруждать себя вопросом, все ли это деньги, якобы пришедшие от Арлен Дюваль. Если вы не можете провести допрос свидетеля таким образом, чтобы закрыть все дыры, я не вижу необходимости для свидетеля добровольно оказывать вам помощь.

— Достаточно, — предупредил судья Коди. — Я уже говорил, чтобы вы, господа, не переходили на личности.

— Ваша Честь, это не личные выпады между адвокатом защиты и прокурором, это личные выпады между свидетелем и прокурором. Господин окружной прокурор решил допросить меня, как свидетеля, и я ответил ему, как свидетель.

— Хорошо, вопрос закрыт. Продолжайте, — сказала судья Коди. В уголках его рта играла едва уловимая улыбка.

— Никогда ничего подобного не слышал, — заявил Гамильтон Бергер.

— Несомненно, — сухо заметил Мейсон.

В зале послышался смех и судье снова пришлось стучать молотком по столу.

— А где вы взяли другие пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры? Каким образом они оказались у вас?

— Их мне передал Пол Дрейк, который сказал, что их ему принес посыльный.

— И что вы сделали с этими деньгами?

— Я опустил жалюзи в доме Балларда, пока хозяин находился на кухне, вставил купюры в заворачивающийся конец, затем поднял жалюзи. Я вернулся на свое место в гостиной, выпил виски с Джорданом Баллардом и ушел.

— То есть вы утверждаете, что Джордан Баллард был жив, когда вы уходили?

— Да.

— Но так как Арлен Дюваль вошла практически сразу же после вашего ухода…

— Простите, — прервал его Мейсон. — Вы упустили один очень важный момент.

— Какой?

— Вы совсем забыли о лице моего роста и телосложения, которое держало дом под наблюдением, видело, как я опустил и поднял жалюзи и недоумевало, зачем я это сделал, о мужчине, который припарковал свою машину там же, где стояла моя, и вошел в дом сразу же после моего ухода, о мужчине, которого Джордан Баллард знал достаточно хорошо, чтобы принимать на кухне, мужчине, выпившем бурбон с «Севен-ап» после того, как Баллард выкинул лед из моего стакана, из которого я пил виски с содовой, в раковину.

— А откуда вы знаете, что там было такое лицо, мистер Мейсон? — с сарказмом в голосе спросил Гамильтон Бергер.

— По той простой причине, что ваши полицейские проводили на месте следственный эксперимент, опускали и поднимали жалюзи и не нашли там денег. Если, конечно, вы не станете утверждать, что полицейские обнаружили там купюры, присвоили их и решили никому о них не сообщать. В противном случае разумно предположить, что в доме побывал кто-то еще?

— Кто? — спросил Бергер.