Дело о покушении на Чёрного карлика

— И чем вам не угодил Дэвре? Он отважный воин и рвался в бой против алкорцев. Если б ему дали такую возможность, он бы отомстил за вашего сына! И что бы сказал ваш сын, если б узнал, что вы готовы были отправить на эшафот одного из лучших командиров нашего войска? Чтоб он о вас подумал, если б узнал, что вы хотели взорвать другого, любимца короля Армана, сподвижника короля Ричарда и близкого друга короля Жоана, того кому вслед с восхищением в том походе смотрели не только оруженосцы? Что бы сказал на это ваш сын, который вместе с этими двумя шёл на подвиги под знаменем Сен-Марко, наверняка мечтая однажды стать таким же героем, как они?

На лице Монсо отразилось смятение, потом он устало опустил голову.

— Я сказал вам всё, что хотел. Покушение на маркиза Делвин-Элидира — моя идея и моё же неудачное исполнение. Я готов за это ответить.

— Как скажете, — с тяжким вздохом произнёс Марк и поднялся. — Идёмте, господин Монсо. Возьмите то, что вам будет нужно. Скорей всего, сюда вы больше уже не вернётесь.

Монсо взял со столика медальон с портретом сына и пристегнул цепочку к поясу, после чего сунул его в карман и встал.

— Я готов, ваша светлость, — сообщил он.

Кабинет графа Раймунда в Серой башне был куда больше, чем кабинет барона де Грамона, и при этом куда аскетичнее. Граф сидел за широким столом, просматривая протоколы допросов Дюбуа и Монсо, в центре комнаты потрескивала сухими полешками распространяющая тепло маленькая жаровня. Несколько свечей и узкие полоски вокруг дверцы жаровни давали совсем мало света, потому углы просторного и холодного помещения тонули во мраке.

Марк стоял у приоткрытого зарешёченного окна и задумчиво смотрел туда, где в тусклом свете занимающегося утра голубела долина, раскинувшаяся за крепостными стенами, а дальше за ней синел тёмной массой густой лес, покрывавший пологие холмы. Свежий ветер, налетавший иногда оттуда, был насыщен ароматом лесных трав и овевал его лицо, нежно перебирая длинные чёрные локоны.

— Значит, его секретарь готов всё взять на себя? — услышал он за спиной голос графа и обернулся.

— Я долго говорил с ним, он понял, что был введён в заблуждение, но продолжает упорствовать. У него обострённое чувство чести. Видимо, поступая на службу к де Гоберу, он поклялся хранить его тайны, и теперь не хочет нарушать эту клятву и к тому же желает быть наказанным за то, что сделал.

— Почему ты считаешь, что де Гобер убедил его мстить Делвин-Элидиру?

— Монсо не первый, кого он настраивал против Делвин-Элидира. Он проделал то же с Дэвре и Бланкаром, и, может, с кем-то ещё. Если достаточно долго жать на больное место, то можно убедить в чём угодно. Леонард и Бланкар хотя бы были там, а Монсо руководствуется слухами. Я рассказал ему, как всё было, просто чтоб проверить его реакцию. Он был потрясён.

— Чем развлекать его рассказами, лучше б допросил его с пристрастием, — проворчал граф.

— Зачем? Он всё признал, даже больше, чем сделал. К тому же я не хотел пытать отца мальчика, погибшего в горном походе. Я вспомнил этих двух оруженосцев. Я сказал Монсо, что их похоронили с почестями, но на самом деле их просто оттащили под скалу на краю дороги и закидали камнями. Даже их рыцари не пришли, чтоб проститься с ними.

— Ты становишься сентиментален, — заметил Раймунд, внимательно посмотрев на него.

— Нет, я всегда был таким. Просто между Дюбуа и Монсо есть разница. Один убивает за деньги, а другой пытается унять боль потери. Я понимаю обоих, мне приходилось убивать по заказу, и я помню ослепляющую боль утраты, успокоить которую может только смерть того, кто её причинил, и потому знаю, что каждый из них заслуживает соответствующего отношения.

Граф снова просмотрел лежащий перед ним лист, исписанный мелким почерком клерка.

— Но ты всё же думаешь, что за этим стоит де Гобер?

— Монсо — книжник, он, скорее всего, мстил более привычным и доступным для него способом: написал письмо с угрозами, выплеснув в нём свою ненависть, сочинил памфлет, но не думаю, что он решился бы на убийство. И что бы он ни говорил, такое дело ему не по карману. К тому же, он ничего не знает о деталях этого заговора, ни о золотом перстне Дэвре, ни о девице, которая может слишком много знать. Он понятия не имеет, почему и когда был убит Монтефьоре. Я верю, что он иногда выступал посредником между хозяином и исполнителями, но, возможно, тот не до конца ему доверял, потому ограничивался передачей письменных инструкций, которые подлежали немедленному уничтожению, и платы за услуги. Это подтверждается и словами Дюбуа. После того, как его изобличили в убийстве Монтефьоре, он понял, что уже не отвертится. Он всё ещё побаивается де Гобера, но проговорился, что заказ и инструкции исходили от него.