Дело о предубежденном попугае

По знаку прокурора на подносе принесли попугая, прикрытого сверху белой тряпкой. Спраг трагическим жестом сорвал ее. Жадные до всякого зрелища зрители вытягивали шеи, почувствовав приближение интересного спектакля. Они дружно вздохнули, увидев на подносе окровавленного зелено-красного попугая, голова которого лежала отдельно.

— Это ведь дело ваших рук, мисс Монтейз, не так ли? — голосом первого трагика спросил Спраг.

Эллен Монтейз даже отшатнулась.

— У меня… мне даже нехорошо. Пожалуйста, уберите его… кровь…

Прокурор обернулся к зрителям и торжествующе объяснил:

— Убийца трепещет, столкнувшись…

— Ничего подобного она не делала! — взорвался Мейсон. — Мне стыдно за вас, Спраг. Эта молодая женщина вынесла ужасные муки. С ней обошлись поистине бесчеловечно. За эти сутки она узнала, что человек, которого она любила и считала своим мужем, убит. В час такого тяжкого испытания она не встретила ни у кого сочувствия. Нет, вместо этого ее горе выставляют напоказ…

— Вы произносите защитительную речь, — сказал Спраг с металлом в голосе.

— Нет, просто я дополнил и уточнил вашу.

— Я в состоянии сам ее закончить! — заорал прокурор.

Коронер стукнул по столу кулаком:

— Джентльмены, призываю вас к порядку!

Мейсон снова стал изысканно вежливым:

— Прошу извинить меня за несдержанность, но нужно считаться с тем фактом, что эта молодая женщина, находившаяся в таком нервном напряжении, что у нее могла бы начаться истерика, столкнулась с нечуткостью, желанием сыграть на ее вполне естественных чувствах. Любой человек, особенно женщина, на ее месте реагировал бы точно так. А прокурор усмотрел в этом признание ее вины и объявил об этом во всеуслышание. Конечно, это его привилегия, но всегда и везде нужно проявлять человечность…

— Я вовсе не старался ничего превратно истолковывать! — завопил Спраг.

Коронер нахмурил брови.

— Достаточно! Я согласен, что любой женщине тяжело смотреть на такую картину, к которой она была совершенно не подготовлена. Для чего понадобилось показывать эту птицу?

— Я просто хотел, чтобы мисс Монтейз опознала в убитой птице того попугая, которого ей принес муж в пятницу, второго сентября.

— Как будто это нельзя было сделать без окровавленных простынь, бросаемых ей под ноги, — проворчал Мейсон.

— Предупреждаю, что я не допущу в дальнейшем никаких личных выпадов, театральных представлений, окровавленных тряпок, мертвых птиц и прочего балагана! — громко заявил коронер, посмотрев поочередно на Мейсона и на прокурора. И добавил: — Продолжаем расследование.

— У меня все, — объявил прокурор.

— Могу ли я задать вопрос? — спросил Мейсон.

Коронер кивнул головой.

Мейсон шагнул вперед и заговорил тихим голосом:

— Не хочу излишне травмировать вашу нервную систему, но я бы попросил вас сделать над собой усилие, взглянуть на этого попугая и сказать, тот ли это попугай, которого ваш муж принес вам в подарок?

Эллен Монтейз испуганно округлила глаза, но потом все же подошла к убитой птице и тут же отвернулась.

— Не могу, — сказала она дрожащим голосом. — Знаете, у Казановы на одной лапе не хватало когтя. Если не ошибаюсь, на правой лапе. Муж говорил, что он пытался вытянуть сало из мышеловки…

— У этого попугая все когти на месте, — сказал Мейсон.

— Тогда это другой попугай.

— Мисс Монтейз, постарайтесь все же так не переживать. Необходимо, чтобы вы сделали еще одно опознание.

Он подал сигнал Дрейку, который, в свою очередь, шепнул словечко своему оперативнику. Тот немедленно вышел в коридор и сразу же появился в дверях с клеткой, в которой сидел попугай.

Наступила такая напряженная тишина, что негромкие шаги оперативника по ковровой дорожке казались раскатами грома.

По-видимому испугавшись этого молчания, попугай презрительно рассмеялся.

Эллен Монтейз слегка улыбнулась, очевидно, с большим трудом ей удалось справиться со своей истерикой.

Мейсон взял клетку у детектива.

— Тише, Полли! — сказал он.

Попугай наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, повел с забавным видом блестящим глазом по всему залу. Когда Мейсон поставил клетку на стол, попугай повис на трапеции, раза два перевернулся в воздухе и уселся на перекладине, явно ожидая одобрения.

— Полли умница! — похвалил Мейсон. Попугай нахохлился.

Эллен подошла к клетке.

— Но ведь это же Казанова! — воскликнула она. — А шериф мне сказал, что его убили!

Попугай, наклонив головку, сказал низким гортанным голосом:

— Входите и садитесь, прошу вас. Входите, садитесь в кресло…

Взмахнув победно крыльями, он крикнул:

— Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!

Зрители смотрели широко раскрытыми глазами: очевидно, они присутствовали при том, как попугай обвиняет свидетельницу.

— Это точно Казанова! — воскликнула с радостной улыбкой Эллен.

Прокурор заговорил снова тем же драматическим тоном:

— Я хочу, чтобы слова попугая были записаны в протокол. Попугай обвиняет свидетельницу. Пусть это будет зафиксировано в протоколе.

Мейсон насмешливо посмотрел на него.

— Должен ли я понять, что вы включаете этого попугая в число свидетелей?

— Попугай сделал заявление, я требую, чтобы оно было занесено в протокол.