Дело о пропавшем векселе, выписанном на предъявителя

Лепехин. Согласно Устава капитан вправе изолировать в особом помещении лицо, подозреваемое в совершении преступления, или лицо, действия которого не содержат признаков уголовно-наказуемого деяния, но угрожают безопасности судна или находящихся на нем людей или имущества…

Шилов. Ваше слово, вахмистр…

Корчагин. (расслабленно) А! Да чёрт с вами… Я согласен… Позвольте проявить любопытство, Ваше Сиятельство — а как вы распознали, что я из гвардии?

Лепехин. Вы ведёте себя как отставник из нижних чинов, достигших потолка по службе…

Русов. Вы, господин вахмистр, харáктерно упрямы и заносчивы. Как и все в гвардии… Это же очевидно!

Лепехин. (Корчагину) Позвольте я вас введу в курс нашего дела!?

Корчагин. Я слушаю вас, Ваше Сиятельство.

Лепехин. Вчера, примерно во время стрельбы и ваших с поручиком упражнений, у Пётра Силантьевича Страхова из каюты пропали финансовые документы большой ценности. Пока пароход ждёт ясной погоды и стоит на якоре, мы намерены выяснить подробности этого происшествия. Для нас очень важно, чтобы при этом разбирательстве присутствовал представитель Имперской власти.

Корчагин. Я согласен, вот только…

Лепехин. (перебивая Корчагина) Очень хорошо, господин вахмистр. (Шилову) Тогда давайте приступать, Василий Васильевич…

Шилов. (боцману) Александр Илларионович, приведите сюда нашего анархиста…

Макаревич. (молодцевато) Сию минуту будет исполнено, Василий Васильевич!

Боцман и матрос, немного запутавшись в дверях салона, уходят, закрыв за собой дверь.

Корчагин. Что же вы, господа, у этого недоноска выпытывать собираетесь!? Видно же, что — импульсивный дурак. Восторженный. Напитанный под завязку (брезгливо передёрнувшись) «Революцией»! Сообщников у него явно не было… Увидел он вас, Ваше Сиятельство — перемкнуло в нём… Вот и побежал стрелять! Навидался я таких за время службы… Что вот таких как он, молодцов без царя в голове, что девиц восторженных…В обморок от каждого грубого слова падающих…

Русов. Это вы, вахмистр, дело Засулич поминаете?

Корчагин. (с вызовом, привстав за столом) Её тоже! С её оправдания всё началось! С того момента все чахотошные студенты и курсистки уловили в жизни — теперь «можно»! Понеслась околесица по губерниям… Вместо того, что бы как встарь, вот так (вздевает свой крепко сжатый кулак) держать — сусолимся с ними… Теперь вот чуть что — стреляют…

Шилов. И стреляются тоже! Ядами травятся… Мода!

Корчагин. Травят себя — Бог с ними… Никто кроме родителей не всплакнёт! Они же других людей калечат… Во множестве…Уж нам по инстанции доводят, мать её, статистику!

Лепехин и Русов. (одновременно, грозно) Вахмистр!

Корчагин. (повернувшись к Лепехиной) Простите меня, Ваше Сиятельство… За мой язык казарменный… (поворачиваясь к остальным) Вот только из «бульдога» какого ни-будь паршивого, или «браунинга» — и застрелить, и застрелиться толком не получается! По их маломощности… Людей сколько покалеченных… (делая движение рукой к бедру и ощупав пустую кобуру, растерянно всем присутствующим) Не то что армейский «Смит-Вессон»! Бац — и упокойник… (опустошённо рухнул на свой стул, повернулся невидящим взглядом к белёсому от тумана окну)

Русов. Довелось… (раскуривает сигару) Во время одной из встреч с лидерами кадетов шестого года на квартире у Муромцева нам Веру Засулич представили… Нигилистка, грязная, нечесаная, оборванная, в истерзанных башмаках… Представили, как некую надежду в примирении с левыми фракциями… Ничего, конечно же, у светил демократии не вышло… Хочу вам ответственно, господа, заявить, что это приснопамятное оправдание Засулич — какой-то ужасный, кошмарный сон… В зале суда самодержавной Империи произошло столь наглое торжество крамолы, перевернувшее общество! И ради кого!? Грязной вонючей замарашки с бредовыми идеями?

Стук в дверь. Боцман с матросом вводят в салон связанного по рукам Ситина.

Русов. И вот, господа, перед нами ещё один нигилист… (тушит сигару) Грязный, расхристанный и нечёсаный!

Шилов. (Ситину) Доброго утра, Владимир Иванович… Вас ведь так зовут?

Ситин. (кивнув) Да. Здравствуйте…

Шилов. Мы вас пригласили, что бы постараться разобраться в причинах произошедшего вчера события…

Лепехин. Из слов вашего непосредственного начальника нам известно, что вы привлекались по делу о пропаганде идей анархо-коммунизма по предыдущему месту службы?

Ситин. Положим привлекался, а что!? Это высшая степень произвола режима, хочу заявить: преследовать за то, что свободные люди говорят между собой на свободные темы — противозаконно и в высшей степени нелепо!