Дело о пропавшем векселе, выписанном на предъявителя

Шилов. Знаю, знаю — перед моим дядей лично ответственность несёте! На судне капитанскую власть… Авторитет мой подрываете! А случись что — в кусты!? Струсили? (прохаживаясь за спиной Белова по салону) Как это вы там говаривали!? «Мы-то коренники… С мальчишек на судах… У нас это в крови… И отцы наши и деды наши, значит, бурлачили… Мы, понимаешь, из матросов в лоцмана-то пошли… И командирами сделались…» В командиры хотите? Вместо меня!?

Лепехина. Господа… Господа! Посмотрите — у него же удар!

Шилов. (выдохнув и внимательно вглядевшись в синеющее, распухшее багровое лицо Белова) Боцман! Фельдшера сюда! Живо!

Корчагин. (громко, недоумённо) Это что же его так, с боярышника што-ли!?

Княгиня порывисто поднялась из-за стола и зайдя за спину задыхающемуся Белову сильным резким движением разорвала на нём ворот рубахи. Мило улыбнулась супругу и вернулась на место.

Лепехина. (насмешливо, усаживаясь за стол) Мужчины…

Лепехин поднялся и отвесил несколько увесистых пощёчин Белову.

Лепехина. Воды на него плесните!

Русов. (нерешительно оглядываясь) Разве что чаю…

Маликов. А вот я сейчас… (привстав схватил стоящий в центре стола графин и щедро из него плеснул на лицо лоцмана) Из графина!

Белов, покачиваясь, заваливается на бок и падает вместе со стулом. Все присутствующие вскакивают. Вбегает в салон фельдшер Чепчугов. Оценив обстановку, сразу кидается к Белову. Макаревич и Зверев останавливаются в дверях.

Чепчугов. (Шилову) Василий Васильевич! Куда бы нам его положить?

Шилов. (боцману) В каюту его мою тащите!

Шилов обошёл стол и копошащихся возле Белова фельдшера, боцмана и матроса, подошёл к своей каюте и открыл дверь. Макаревич и Зверев, кряхтя затащили лоцмана в капитанскую каюту. Следом туда прошёл Чепчугов.

Шилов. (фельдшеру) Что с ним, Григорий Дмитриевич? Удар?

Чепчугов. Что вы, Василий Васильевич… Похмелье у него… Не могу понять, что с ним… Выглядит так, как будто седативных наглотался и… Знаете, и как будто бы коньяка хорошего выпил много…

Корчагин. Его сейчас Струмилов боярышником потчевал…

Чепчугов. Это я разрешил… Чтобы лоцман наш не буйствовал… (Шилову) Василий Васильевич! У вас в салоне таза какого-нибудь не найдётся?

Шилов. Разве что бритвенный… Вам подойдёт?

Чепчугов. Любой подойдёт!

Шилов. (скрываясь за дверью умывальной комнаты) Сейчас…

Маликов. А зачем вам таз, Григорий Дмитриевич!? Желудок ему чистить?

Шилов. (возвращаясь с небольшим медным тазом из умывальника, Малову, покосившись на Лепехину) Пом. мех! Оставьте ваши подробности!

Маликов. (смущённо) Простите…

Шилов. (отдавая таз боцману и кивая в сторону каюты) Александр Илларионович, передайте доктору…

Чепчугов. Сейчас попрошу всех расступиться…Василий Васильевич, можно я в каюте открою окно?

Шилов. (пропуская мимо себя пятящихся задом Макаревича и Зверева) А что вы с боцманом делать то собираетесь!?

Чепчугов. Можно я вашим умывальником воспользуюсь?

Чепчугов прошёл мимо Шилова в умывальную комнату, побрякал рукомойником и вышел, вытирая руки полотенцем.

Чепчугов. Вы простите, Василий Васильевич… У вас тут полотенце с монограммой… Я в спешке собирался — своего не взял… (отдал полотенце Шилову и повернулся к присутствующим) Кровь я ему пустил…

Лепехина. Господи, какое варварство!

Чепчугов. Что вы, княгиня! В случае с нашим записным пьянчужкой — это благо! Ведь не спускай я периодически у него дурную кровь — давно бы уже взаправду удар хватил… И хватит когда ни будь… (Шилову) Четверть часа мне нужно будет проследить за нашим лоцманом, так что я, с вашего позволения, Василий Васильевич, где ни будь здесь, в уголке посижу?