Дело о пропавшем векселе, выписанном на предъявителя

Шилов. (смущённо) Как же это я!? А сам не отследил, что цветов в вазе с начала похода нет… Хотя что на себя наговаривать… У меня обычно за этим буфетчик со стюардом следят… А тут что-то недоглядели!

Деликатно постучав, в салон вошёл Струмилов, держа в руке корзину с винными бутылками и кульками.

Струмилов. Василий Васильевич, вот — как просили!

Шилов. Спасибо, Иван Егорович, спасибо…

Струмилов. Я вот для Екатерины Дмитриевны вина подыскал… (проходит к поставцу и начинает выкладывать на него кульки и выставлять бутылки) «Сотерн» и «Абрау», на выбор… Конфект ещё… В ассортименте… (Лепехиной, гордо) Есть из «Елисеевского»! Перед самым нашим отплытием на поезде доставлены!

Лепехина. Большое спасибо, Иван Егорович! Попробую непременно…

Струмилов. Всегда рад услужить-с, Екатерина Дмитриевна! (Шилову) Если что-то понадобиться, отправьте подвахтенного… У меня в буфете Хохлов один не справится!

Обозначив поклон, Струмилов вышел, прикрыв дверь.

Русов. Василий Васильевич, а у какой ветви Шаховских ваши предки в зависимости были?

Шилов. А я, если честно — и не знаю… Знаю, что Владимирской губернии… А вы, Ваше Сиятельство, что же — Шаховских кого знаете?

Русов. (уклончиво) Род древний, обширный… Нет, из Владимирской губернии — никого!

Лепехин. Никто уже не считает князей на Руси… Продолжим?

Шилов, Лепехин, Русов и Савельев играют в вист. Лепехина проигрывает какие-то этюды на пианино.

Неожиданно, громко грянул хлопок револьверного выстрела. Осколки стекла мелко задребезжали, осыпаясь из оконной рамы. Ваза с «волчьими бобами» раскололась надвое, выбросив из себя брызги мутной воды. Стебли неряшливо упали на пол.

За окном раздался грозный рык вахмистра Корчагина. Послышались глухие удары и громкая брань. Все мужчины, кроме князя Русова, придерживающего испуганную Екатерину Дмитриевну выбежали из салона на палубу. Послышались невнятные возгласы и шум борьбы.

В салон ввалились растрёпанный Лепехин, за ним следом Шилов с дрянным льежским браунингом, который он удерживал за ствол перебирая пальцами, Савельев с вахмистром втолкнули согнутого, с заломленной назад рукой нижнего чина караульной команды.

Корчагин. Вот же-ж паскудник! Всё рыло тебе в кровь… Черпак в переносицу! На тебе валета! Бьет кулаком согнутому солдату в ухо. Сгною!

Шилов. Спокойно, вахмистр… Остыньте!

Лепехин. (садясь в кресло) Господин вахмистр! Давайте всё же прежде выслушаем «стрелка»! Право же, выбить ему зубы всегда успеете!

Корчагин. Как изволите, Ваше Сиятельство! (солдату) Смирно встань, сволочь! Вот я тебе… Говори сейчас же Их Сиятельству — в кого стрелял!?

В кают-кампанию с грохотом и ветром распахнутой рывком двери ворвался в не застёгнутом кителе без фуражки с табельным Смит-Вессоном в правой дрожащей руке подпоручик Одернú. За его спиной в проёме двери маячили две фигуры нижних чинов с винтовками.

Одернú. Ситин! С-сволочь! Смирна-а-а! (всем присутствующим) Кто стрелял!?

Корчагин. (встряхивая обмякшего Ситина) Он!

Одернú хуком послал свой изящный кулачок в челюсть Ситина, однако солдат дёрнул головой и удар пришёлся в передние зубы. Ситин съехал вниз по рукам вахмистра, потеряв сознание. Одернú смешно затряс ушибленной рукой.

Одернú. (сквозь зубы) С-сволочь! Хлебоволец несчастный…

Лепехин. Позвольте, поручик! Он что же у Вас, из анархистов будет?