Дело о ртутной бомбе

— Есть, только неизвестно где. Мама Таня его поперла из дома год назад. Ну, он появлялся сперва, а потом уехал. Говорят, в Самару…

— А мама Таня… она твоя мама, да?

— Ага. Только не родная. Но она все равно лучше всякой. Родную-то я не помню, она от воспаления печени померла, когда я еще ясельный был. Ну, отец и женился на маме Тане.

Митьке бы не соваться в чужие беды. Но и молчать было неловко. И он скованно спросил:

— Значит, она лучше родного отца? Раз ты с ней…

— Когда они разошлись, он меня сперва с собой взял. Говорит: подготовлю, будешь в цирке выступать. А скоро начался такой «цирк»… Связался с какой-то, начали вдвоем керосинить, а меня в интернат… Я там за два месяца такого натерпелся… Слыхал, какая в армии бывает дедовщина? Ну и там тоже… большие парни… Мама Таня меня насилу разыскала и забрала. Без всяких разговоров…

— Ты ей… купи что-нибудь хорошее, — неловко посоветовал Митя.

— Да не-е… Я просто ей все деньги отдам. То есть почти все. А себе куплю только пачку крабьих палочек. Знаешь про такие?

— Конечно! Я их во как люблю!

— Я тоже. Пуще всякого мороженого… То есть мороженое я вообще не люблю, потому что ненавижу снег… — И Елька сильно дернул плечами.

Корсары Зеленых морей

1

— Во всяких делах есть свои традиции, — со вздохом умудренного человека произнесла директриса Кира Евгеньевна. — И в таких вот неприятных — тоже. Ученик, совершивший какой-либо проступок, сначала, как правило, отрицает свою вину: «Я — не я…» Но потом-то истина все равно всплывает на свет. И давай, Зайцев, будем считать, что мы отдали дань традиции и… как поется в одной песне, «первый тайм мы уже отыграли». Ты поупрямился, мы это терпели. Теперь пора и к делу… А?

— Что? — сказал Митя.

— Пора честно признаться в своих делах.

— В каких? — с тайным злорадством сказал Митя.

Наступило нехорошее молчание — как повисшая над столом крепкая ладонь завуча Галины Валерьевны. Но ничего не взорвалось, не лопнуло. Очень-очень терпеливо Кира Евгеньевна произнесла:

— В таких делах, что ты, Дмитрий Зайцев, лицеист седьмого класса «Л», позавчера не пошел на уроки, а в одиннадцать часов отправился к телефону-автомату, набрал номер моей приемной и сообщил измененным голосом, что в подвале заложена самодельная ртутная бомба со взрывателем замедленного действия…

— Какая бомба? — с искренним любопытством переспросил Митя.

— Ты сам знаешь какая! — Она уже не помнила, что надо говорить «вы». — Ты сам объяснил подробно! Внутри пороховой заряд, а пустотелая оболочка заполнена ртутью, собранной из градусников.

— Неужели не понятно, что это вранье! Сколько градусников пришлось бы расколотить!

— Конечно, вранье. Неумная подростковая фантазия. Но администрация обязана реагировать на к а ж д ы й такой сигнал. Поэтому пришлось эвакуировать все классы и вызвать специалистов. То есть ты добился, чего хотел…

— А чего я хотел?

— Сорвать занятия! — Завуч Галина Валерьевна все же опустила трескучую ладонь. Многоголовый педсовет вздрогнул. И Митя. И все же он спросил:

— А зачем?

— Что «зачем», Дима? — проговорила «англичанка».

— Зачем мне срывать занятия?

— Все это мы и пытаемся выяснить — разъяснила директорша, пытаясь остаться в рамках лицейской сдержанности. — Для чего ты пропустил занятия, отправился к телефону…

— Кстати, даже известно, к какому, — вставил князь Даниил. К заброшенной будке на пустырях у Тракторной усадьбы. Видимо, полагал, что это поможет замести следы.

— Да как их там заметешь-то! Про эту будку все ребята знают, она одна бесплатная осталась на всю округу! Там по утрам иногда даже очередь собирается! — Митя сумрачно резвился в душе. Понимал, что шутит с огнем, но… пусть! — У кого в школе контрольная или прививки, сразу: «У нас заложена бомба!» Там даже специальная железная кружка есть, во-от такая. Ее ко рту приставляют, и голос меняется, гулкий делается. Как у рапсодов…

— У кого, у кого? — поинтересовалась юная музыкантша Яна Леонтьевна (уж ей-то надо бы знать).

— У древних греческих певцов. Они, когда выступали с пением всяких там «илиад», снизу приставляли ко рту горшок, и голос разносился, как эхо…

Кира Евгеньевна покивала:

— Ну, наконец-то. Теперь-то ты не станешь больше запираться? Такое знание деталей вполне доказывает твою причастность…

— А как оно доказывает? Эти детали хоть кому известны. И телефон тоже…

2

Тут была неточность. Про телефон было ведомо не всем. Ну, пацаны да, знали, а среди взрослых — лишь некоторые окрестные жители. Потому что будка стояла среди всяких буераков.

И Митя узнал о ней лишь в день «картофельной операции». Вернее, вечером.

После торговли вернулся он домой в середине дня и до вечера чувствовал себя победителем. Правда, повесть «Корсары Зеленых морей» не очень-то двинулась — несмотря на новую французскую тетрадь и японскую ручку. Написалось меньше страницы. Но Митя решил, что не будет расстраиваться, дождется вдохновения и тогда уж… А пока, чтобы вновь порадоваться, пересчитал оставшиеся после покупки деньги. Было чуть больше семидесяти рублей. Митя на столе придавил бумажки столбиком пятирублевок.