Дело о сумочке авантюристки

— Насколько я знаю, обвинения не были предъявлены никому.

— Но вы можете предполагать, кому именно такие обвинения могут быть предъявлены?

— Естественно.

— И этот человек может стать, или уже сейчас является, вашим клиентом?

— Мне может показаться соблазнительным представлять человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера, — с улыбкой заявил Мейсон.

— Мне бы этого не хотелось.

Мейсон многозначительно промолчал.

— Адвокат, намеревающийся предъявить незначительный иск на наследство Харрингтона Фолкнера, может рассчитывать на большую откровенность, чем адвокат, собирающийся представлять человека, обвиняемого в убийстве Харрингтона Фолкнера.

— Предположим, обвинения несправедливы.

— Это может решить только Суд Присяжных, — самоуверенно провозгласил Диксон.

— Предлагаю предоставить Суду такую возможность, — с улыбкой произнес Мейсон. — А я хотел бы видеть Дженевив Фолкнер.

— Боюсь, это невозможно.

— Как я понимаю, она не имеет прав на наследство.

Диксон резко опустил взгляд.

— Почему вы спросили об этом?

— Имеет?

— Насколько мне известно, не имеет, если в завещании не предусматривается обратное, что почти невозможно. Дженевив Фолкнер не имеет права на долю в наследстве Харрингтона Фолкнера. Другими словами, у нее не было причин убивать его.

— Я спрашивал совсем не об этом, — усмехнулся Мейсон.

— А я дал вам такой ответ, — улыбнулся Диксон.

Раздался легкий стук в дверь и, мгновение спустя, дверь открылась. В комнату, не дожидаясь ответа, с уверенностью хозяйки вошла женщина.

Диксон нахмурился.

— Сегодня я не буду ничего диктовать, мисс Смит, — сказал он.

Мейсон повернулся и посмотрел на вошедшую женщину. Она была стройной и очень привлекательной, в неподдающемся более точному определению возрасте между сорока пятью и пятидесятью годами. Мейсон заметил, как по ее лицу скользнуло выражение изумления.

Адвокат мгновенно поднялся с кресла.

— Вы не присядете, миссис Фолкнер? — спросил Мейсон.

— Благодарю вас, я… я…

Мейсон повернулся к Диксону.

— Прошу меня извинить, но не догадаться было весьма трудно.

Диксон несколько мрачно признал, что выбор фамилии «Смит» был весьма неудачным.

— Дженевив, дорогая, позволь представить тебе мистера Мейсона, очень известного, умного адвоката, который посетил меня ради получения конфиденциальной информации о Харрингтоне Фолкнере. Он спросил разрешения повидаться с тобой, на что я ответил, что не вижу достаточно веских оснований для разговора.

— Диксон, если ей есть что скрывать, рано или поздно, все станет известно, и…

— Ей нечего скрывать, — прервал адвоката Диксон.

— Вы увлекаетесь золотыми рыбками? — обратился Мейсон к Дженевив Фолкнер.

— Не увлекается, — ответил за нее Диксон.

Миссис Фолкнер невозмутимо улыбнулась Перри Мейсону и сказала:

— Ловлей рыбок, на мой взгляд, увлекается сам мистер Мейсон. Сейчас, если вы не возражаете, джентльмены, я оставлю вас и подожду, пока мистер Диксон освободится.

— Я уже ухожу. — Мейсон встал и поклонился. — Не подозревал, что бывшая жена мистера Фолкнера столь привлекательна.

— Об этом не подозревал и сам мистер Фолкнер, — сухо заявил Диксон.

Он поднялся из-за стола и подождал пока Мейсон, с поклоном, удалился.

13

Из аптеки, находившейся в полудюжине кварталов от дома Диксона, Мейсон позвонил себе в контору.

— Делла, — сказал он, когда та сняла трубку, — немедленно свяжись с Полом Дрейком. Пускай он раскопает все, что сможет о разводе Харрингтона Фолкнера. Дело слушалось пять лет назад. Мне нужна не только вся информация, но и копии свидетельских показаний, если это возможно, и сведения о том, что в действительности за этим кроется.

— Хорошо, шеф. Еще что-нибудь?

— Все. Новости есть?

— Очень рада, что ты позвонил. Я представила в Суд запрос о правомерности содержания Салли под стражей, судья Даун определил его срок действия до следующего вторника. Сейчас Салли Мэдисон предъявлено обвинение в тяжком убийстве первой степени.

— Я думаю, обвинение было предъявлено, как только полицейским стало известно о твоем запросе.

— Вероятно.

— Хорошо, я отправляюсь в тюрьму, чтобы потребовать свидания с Салли.

— Как ее адвокат?

— Конечно.

— Ты собираешься официально признать себя ее адвокатом, даже не узнав, какие показания она дала?

— Не имеет никакого значения, что она вынуждена была сказать. Я буду представлять ее, потому что другого выхода не вижу. Как полиция поступила с Томом Гридли?

— Никто не знает. Его где-то спрятали. Хочешь, чтобы я подала запрос о правомерности содержания под стражей и на него?

— Нет, его представлять нам нет необходимости. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю, какие показания дала Салли Мэдисон.

— Удачи тебе, шеф. Прости, что втянула тебя в это дело.

— Не ты меня, а я тебя.

— Разнеси их в пух и прах.

— Я так и сделаю.

Мейсон повесил трубку, сел в машину и помчался к тюрьме. Чрезмерная вежливость, с которой был встречен Мейсон, и исключительная быстрота, с которой ему предоставили свидание с Салли Мэдисон, после того, как он объявил, что намерен представлять ее интересы в качестве защитника, свидетельствовали о том, что полиция вполне удовлетворена ходом событий.