Дело о трех рубинах

– Думаю, что падшими они себя не считают. Подобное сообщение вызовет в борделе недовольство, а то и гнев, и нас выставят за двери быстрее, чем мы даже сможем сообщить истинную цель нашего визита. Во-первых, фрау Очеретина, я не настолько музыкален, чтобы быть композитором. Во-вторых, я и на драматурга не похож. Посмотрите на мои руки, они в шрамах.

– Хорошо, выдадим вас за поэта, – Мария пожала плечами. А я представлюсь автором музыки. Поэты по-разному выглядят – есть те, кто во фраках на сценах берлинских театров блещут, другие, случается, и на помойках роются. Все, решено, будете поэтом. – Очеретина радовалась своей сообразительности.

Гостиница, возможно, ранее выглядела более приветливо, но сейчас отгородилась от внешнего мира массивным забором. Окна из-за плотных штор светились тускло. Уличные фонари скорее прятали здание в темной дымке вечерних испарений, освещали только ограду и вход, отчего бордель напоминал затаившегося в темноте монстра, окруженного железными щупальцами.

Ко входу подъехала конная повозка. Оттуда, придерживая шляпу, выскользнул мужчина в длинном плаще. Дверь ему открыл белокурый громила размером с троих братьев Родиных, пропустил посетителя, оглядел улицу и исчез в освещенном проеме. Чудовище, скрытое во тьме, поглотило очередную жертву.

– Не обижайтесь, скажите, вы знаете много женщин-композиторов? Да и вопрос, который может задать мадам: откуда мы узнали о той самой Регинлейв?

– Адрес мы получили от одного высокого чиновника, – Мария нахмурилась. – В ходе общения сведем разговор на интересующую нас персону – на Регинлейв. Когда же мы с ней встретимся, то будем расспрашивать о жизни, я буду напевать, вы записывать. Постепенно перейдем к ее контактам с первым лицом государства, к шантажу, объясняя, что все это необходимо для оперы – мол, для создания гениального сюжета.

– Как вы думаете, через сколько минут после того, как наши ноги переступят порог борделя, мы вновь окажемся на улице?

Очеретина промолчала. Они остановились у металлической изгороди.

– Как вы продолжите беседу, – спросил Георгий, – если у нас получится войти в доверие?

– Вот тогда мы представимся фанатически настроенными монархистами, желающими одного – спасти кайзера от позора за счет своих покровителей из мира искусства! – многозначительно подняла палец Мария. – И предложим ей крупную сумму, больше, чем она вымогает у Вильгельма. Благо денег нам выделили без ограничений.

– Мы же не знаем мотивов, почему она так поступает. А вдруг это даже не ее воля и она принуждена заниматься шантажом? Считаете, что она клюнет на эту наживку?

– Я уверена в этом, и потому мы возьмем наш «рубин» – фото кайзера, в коже и цепях, или как он там выглядит, – утвердила Очеретина. – Поставим Вильгельму свои условия и получим возможность временно затормозить немецкую помощь Японии. За это время наши войска наконец-то доберутся до Сахалина и нанесут микадо сокрушительный удар. Наша миссия будет считаться выполненной.

Родин немного поморщился и, небрежно подхватив под локоть Марию, направился к дверям притона. Из урны струился дорогой дух недокуренной сигары. Красная, плетенная из тростника дорожка жалась к ступеням. Дверь подалась внутрь с томным звуком, напоминающим любовный стон, и навстречу понеслись яркий свет, запахи лаванды, роз и воска, легкая музыка. В холле на пышных голубых с золотой вышивкой диванах кошками лежали милые подушечки. На пестрых обоях, наверняка еще оставшихся от гостиницы, были изображены аккуратные крестьяне, которые сгребали сено в стога, и домики с черепичными крышами. На столах гордо высились серебряные подсвечники с зажженными свечами, в ведерках лежали запотевшие бутылки шампанского. По бокам диванов и кресел стояли напольные бронзовые вазы, наполненные благоухающими розами.

– Смотрите-ка, – вздохнул Георгий, кивая на предыдущего гостя, который быстро тыкнул в альбом с фотографиями и удалился вверх по лестнице, – посетитель перед нами уже определился.

– Скромнее вас быть не прошу, не то место, – пожаловалась сама себе Мария и лишний раз утвердилась во мнении, что Родина одного на это задание отпускать не следовало.

Неожиданно двое огромных мужчин поднялись со стульев. Расцветка их одежды сливалась с обоями, потому они оказались незамеченными до того, как пришли в движение. Своими водянистыми глазами амбалы удивленно уставились на вошедшую пару, один что-то медленно дожевал и сглотнул, а второй засунул руки в карманы брюк, немного сгорбился и, наклонив голову вперед, посмотрел из-под бровей. Из-за ширмы вышла, поправляя кудрявую шевелюру, высокая, сухопарая женщина лет пятидесяти в широком золотом ошейнике.

– Добрый вечер! – она широко улыбалась и в приветствии расправила тонкие руки-палки в стороны. На ее пальцах, бликуя в огнях свечей, заблестели кольца с драгоценными камнями. Родин отметил про себя, что она довольно некрасива и попытка компенсировать этот недостаток дорогими украшениями ей не удалась. К тому же он заметил, что ошейник прикрывал большую волосатую родинку.