Дело о золотой маске (СИ)

Итен с трудом удержал взвившуюся наверх бровь: жест, перенятый не иначе чем у покусавшего его дракона и не всегда подчиняющийся его воле. Он ожидал обвинений в превышении полномочий. От лорда следовало ждать напоминания о том, что высокородные находятся вне юрисдикции полиции Гранвиля. Итен в свою очередь напомнил бы о специальном императорском указании: в случаях крайней опасности полиция облагалась особыми полномочиями. А случай ведь был действительно крайнее некуда!

— Полагаю, если бы не вы, то в некий новый неизведанный мир… — Дракаретт прищурился, — а то и в тонкий мир мог бы ухнуть и мой особняк, и гости, и я сам.

«И половина Гранвиля», — мог бы добавить Итен, но не стал, поскольку вряд ли лорд опечалился бы подобной «мелочью». Вот потеря собственных богатств, круга, в котором привык проводить время, и себя любимого — это да, совсем иное дело.

— Как ваш третий? — внезапно участливо и даже с толикой сочувствия проронил Дракаретт.

— Я соврал бы, сказав, будто идет на поправку.

Лорд кивнул. Итен полагал, что выказыванием сожалений он и ограничится, но Дракаретт снова удивил:

— Его сознание могло заблудиться меж зеркал.

Итен вздрогнул.

— Вы трое сделали почти невозможное. Но ваш коллега зашел дальше всех. Рискну предположить, он отследил след маски и кинулся за ней, но… — Дракаретт развел руками. — Загадывать дальше не стану, поскольку вероятностей слишком много.

— А вы попробуйте, — предложил Итен.

— Извольте. В самом благоприятном для нас случае он успел сцапать эту дрянь, но удалился в отражениях достаточно далеко и заблудился. В наихудшем его вместе с маской сцапала прекрасная Марипоса Ора.

— К…то?..

— Вы не удосужились узнать имя предполагаемой преступницы? А впрочем… — Дракаретт снова усмехнулся, — Я вычитал его в большом императорском архиве. В секции родов и метрик. Вряд ли вас в него пустят.

— Но у нас казненную любовницу низложенного императора зовут иначе.

— Низложенного? — Дракаретт рассмеялся, а Итен прикусил щеку, обозвав себя ослом. Разумеется, события такой давности уже не могли являться государственной тайной, но ведь знать об этом ему не полагалось в любом случае. — Это она вам сказала?

Итен промолчал, чем еще сильнее рассмешил лорда.

— Очень, скажу вам, удобно сначала свести с ума правителя, а потом кричать о государственном перевороте и гнусных заговорщиках. А ведь даже династия тогда осталась при власти. Но… вряд ли вас интересует древняя история.

— Мне кажется, в этом деле нет места ни моим предпочтениям, ни самому понятию о древности, — заметил Итен.

— Пожалуй, — согласился Дракаретт. — И отчасти потому я пригласил вас, инспектор. С вашим руководством я, увы, не нашел общего языка.

Итен кивнул.

— В курсе, да? Все управление, наверное, обсуждает то, как Ирвина Блакарди выгнала меня взашей? — сказано оказалось на редкость беззлобным подтрунивающим тоном.

Итен не сдержал улыбки.

— А вы чуть не спустили меня с лестницы, — посерьезнел Дракаретт и в его голосе отчетливо послышался лязг стали.

Наверное, от него ждали извинений. Скорее всего, не будь перед ним лорд, Итен их даже принес, но сейчас не собирался. И дело было не в предубеждении против аристократов, не в вежливости в отношении одних и ее отсутствии при общении с другими. Пока их разговор сохранял видимость равновесия. Признай Итен свою вину, и в глазах лорда упадет до уровня обыкновенного плебея.

Потому он повел плечом и произнес:

— Бывает.

— Но не со всеми и не у каждого проходит, — поддержал Дракаретт. — Думаю, мы сработаемся.

Итен кивнул раньше, чем спохватился. Ему стоило бы удивиться хотя бы для соблюдения приличий.

— Я отличный источник сведений, инспектор, — заверил Дракаретт. — Вы вот удивились имени Марипоса, поскольку именно под ним появилось на свет это белокурое чудовище, возжелавшее власти при жизни и не собирающееся успокаиваться после перехода в иные миры.

— То есть это…

— О! Я походя вложил вам в руки очень действенное оружие, — перебил Дракаретт. — Истинное имя! Вы ведь знаете: у драконородных заведено хранить истинные, полученные при вхождении в мир имена в тайне. Но все они записаны в архивах. Знаете, почему?

— Догадываюсь: лояльность.

— Именно! Кто же станет злоумышлять против императора, которому известна его тайна? — Дракаретт покачал головой и скривился. — Древнее суеверие, чушь несусветная. Сейчас ею не страдает никто, но!

— Но?.. — Итен подался вперед. Надо было отдать лорду должное, рассказчиком он оказался хорошим. Повествование захватило Итена, а ведь историей он не особенно увлекался.

— Страдали тогда. Скажу больше: именно обнародование истинного имени позволило схватить белокурую бестию в тот раз. Она попросту сдалась. Сама. Почти без сопротивления. Она верила в то, что, используя истинное имя, ее уничтожат: проклянут на расстоянии, она даже не узнает кто именно и отомстить не сумеет. Другое дело зеркальный лабиринт: сохранив в руках тонкую нить связи с созданным артефактом, она сумеет вернуться. Может, нескоро, но что такое вечность для вышедшего за пределы мира?

Итен провел ладонью по лбу. На том обнаружилась испарина.