Дело о Золотом сердце

Пока происходила выгрузка солдат, животных и грузов, плотники споро стучали молотками. Добротные деревянные строения вырастали на глазах. Индейцы из прибрежных племен, привлеченные большой стройкой, постоянно прибывали. Их нанимали на самую тяжелую работу за сущие пустяки – стальной нож или топор, маленькое зеркало или стеклянные бусы.

Однако насильно принуждать к труду испанцы отныне не имели права. Карлос Пятый нуждался в послушных подданных, а не в готовых взбунтоваться при первом же удобном случае рабах. Над укреплением лояльности денно и нощно трудился отец Хуан Хосе – монах из святого города Сантьяго-де-Компостелла. Он обращал в христианство десятками, и вскоре численность населения карибского Карфагена – или, как его прозвали моряки королевского флота, Картахены-де-Индиас – была сопоставима с численностью небольшого европейского порта.

Через три месяца после высадки Писарро и его армия были полностью готовы к дальнему переходу. Перед отправлением аделантадо заехал на монастырский двор. У Хуана Хосе уже было с десяток послушников из солдат-инвалидов и особо продвинувшихся в постижении Христовой истины индейцев.

– Падре, я хочу сделать дар вашему монастырю, – без лишних предисловий начал дон Франсиско.

– Сеньор, вы привезли меня сюда и дали возможность нести слово Божье – что может быть большим даром! – воскликнул настоятель.

– Вот это, – ответил Писарро, протягивая Золотое сердце. – Этот амулет принадлежал донье Инес, дочери покойного Великого Инки. Она завещала мне вернуть сей предмет в родные края. И поскольку Инес была убежденной христианкой, я не смогу найти лучшего места для сохранения реликвии, чем ваш монастырь!

Священник посмотрел в глаза военачальнику и серьезно произнес:

– Обещаю вам, дон Франсиско, что эта подвеска, как и память о первой индейской принцессе-христианке, будет храниться в этих стенах, покуда они стоят.

Писарро благодарно поклонился, перекрестился, глядя на большое распятие на месте будущего храма, и чеканным шагом отправился прочь со двора.

С той поры не было ни счастья, ни удачи в жизни Франсиско Писарро. С превеликим трудом и большими потерями достигнув Куско, он сцепился с Диего Альмагро – своим бывшим заместителем. Теперь у Альмагро был титул аделантадо – равный титулу Писарро. И старые счеты за похищение прекрасной принцессы-индианки. В развязавшейся междоусобице наместник Чили был пленен и казнен наместником Перу. Однако родственники Альмагро отомстили Писарро, зарубив его в собственных покоях. Лишь немногие посвященные связывали гибель трех человек с Золотым сердцем. И никто, кроме настоятеля католического монастыря, не знал, где оно находится…

* * *

Георгий вышел от брата в еще более подавленном состоянии: ответов он не получил, а вот вопросов прибавилось. Только некому их было адресовать. Те, кто слагал древние легенды, давно скрылись в сумраке столетий, их образы похоронены под обломками древних цивилизаций и надежно укрыты пылью веков от посторонних глаз. А в современном мире волшебные сердца – всего лишь сказка для легковерных, однако же…

Глава 6

Ирина Жернакова, по прежнему прекрасная и неподвижная, как статуя богини, лежала на больничной койке, вперив взгляд в свежепобеленный потолок. Костер рыжих волос обрамлял восковое лицо. Георгий закрыл глаза, глубоко вздохнул и, осторожно ступая, подошел к своей Спящей красавице. Золотой медальон он держал теперь за цепочку, не желая без нужды прикасаться к нему лишний раз. Подчиняясь наитию, молодой доктор вынул из-под одеяла тонкую руку возлюбленной и, раскрыв узкую изящную ладонь, вложил в нее индейский амулет. Золотое сердечко внезапно стало странно тяжелым. Родин заглянул в замершие карие глаза, накрыл ладонь Ирины своей крепкой пятерней и…

Страшный хлопок сотряс стекла больницы, вспугнув галок с окрестных деревьев. Георгию показалось, что дощатый пол поднялся и крепко стукнул его по затылку, свет погас, и он ухнул в бездну забытья.

– Сердце, сердце, ищи в своем сердце, – шептал в его голове знакомый и в то же время незнакомый женский голос. – Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Слишком мало любви, слишком мало света. Пусть сердце вернется. Тогда и душа вернется. Твоя. Ирины. Всеволода. Мира.

Через несколько секунд врач пришел в себя и сквозь пелену осмотрел палату. Увы, Ирина по-прежнему лежала без движения. Ее рука безжизненно свешивалась с кровати, а рядом на полу валялся злосчастный амулет.

Родин потряс головой и вскочил на ноги, бормоча странные слова, которые уже ускользали из памяти:

– Пусть сердце вернется – тогда и душа вернется…