Дело об убийстве в винограднике

– Имела место та же история, – сказал он, повернувшись к судье Габриэлю. – Вновь махинации с доверенностью – теперь уже госпожи Энненет, вновь скандал. И вновь смерть – на следующий день госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы. Правда, было одно отличие. В тот момент я находился в доме престарелых и едва не стал свидетелем этого. Правда, когда я вошел в апартаменты госпожи Энненет, она уже была мертва. Но мне удалось снять охранительные печати с ее дверей. Я проконсультировался со специалистами и выяснил: причиной смерти госпожи Энненет стало умышленное изменение этих печатей. Оказывается, сердоликовый тимпан с именем госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти был заменен имитацией из камня-хамелеона эльмешу, а боковые амулеты разрезаны таким образом, чтобы не только не уберечь обитателя комнаты от нападения Ламашту-насылающей-болезни, но напротив – привлечь ее и таким образом убить несчастную женщину. Что и произошло: госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы, причем вся болезнь продолжалась не более двух часов...

– Вы готовы предъявить суду эти печати? – спросил судья Габриэль. – И заключение эксперта?

Ницан развел руками.

– К сожалению, нет, ваша честь, – ответил он. – Когда я возвращался из конторы консультанта, на меня кто-то напал – подозреваю, что это был обвиняемый или какое-то из его созданий – и оглушил меня...

– То есть, никаких доказательств у вас нет?! – воскликнул Шамаш. – Ваша честь, возбужденно заговорил он, – вместо того, чтобы слушать нелепые домыслы этого горе-сыщика, не лучше ли вернуться к слушанию дела об убийстве преподобного Сивана? Что же до финансовой путаницы в храме, то этим вполне смогут заняться сами служители.

– Именно так, – сказал старший жрец Хешван, поднимаясь со своего места. – Мы немедленно проведем тщательную проверку всего, сказанного здесь господином Ницаном Бар-Аба. Я лишь хочу заметить, что в печальных событиях, свяаных с судьбой господина Алулу-Бази и госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти, не усматриваю злого умысла. Целители, увы, не всегда способны оказать действенную помощь при таких тяжелых заболеваниях. Но считать нашего казначея убийцей из-за двух недоразумений...

– Трех, – поправил негромко Ницан. – Трех недоразумений.

– Что? – Хешван нахмурился. – Что вы имеете в виду?

– Ваша честь... – попытался вмешаться Шамаш.

– Минутку! – судья Габриэль жестом велел ему замолчать. – Продолжайте, господин Ницан Бар-Аба. О каком третьем недоразумении вы говорите?

– Вчера размолвка, подобная уже упоминавшимся, произошла между все тем же преподобным Кислевом и госпожой Шульги-Зиусидра-Эйги, – сказал Ницан. – Госпожа Баалат-Гебал угрожала казначею проверкой в связи с исчезновением суммы, которую она выделила на приобретение лекарств для благотворительного фонда госпожи Шошаны Шульги.

– Вы хотите сказать, что в храме Анат-Яху имела место новая смерть?! И это произошло нынешней ночью?! – судья Габриэль быстро поднялся из кресла с высокой спинкой. – Немделенно направить туда полицейскую группу!

– Минутку, ваша честь! – поднял руку старший жрец. – Согласен, смерть высокочтимой госпожи Шульги-Зиусидра-Эйги

требует расследования. Особенно после того, что мы здесь услышали. Но территория храмового комплекса находится вне юрисдикции городских властей. Полицию никто не пустит туда без специального разрешения верховного жреца. К сожалению, его сейчас нет. В связи с предстоящими праздниками он выехал в священный Ниппур. Я вынужден просить вас об отсрочке.

Судья Габриэль растерянно замолчал, обдумывая неожиданное препятствие. В тишине голос Ницана прозвучал неожиданно громко.

– Кто говорит о смерти госпожи Баалат-Гебал? – удивленно спросил он. – Госпожа Баалат-Гебал жива и здорова. Я сказал лишь о размолвке... Господин казначей, подтверждаете ли вы это?

Преподобный Кислев тупо посмотрел сначала на Хешвана, затем на судью и наконец на сыщика.

– Да, – тусклым голосом ответил он. – Госпожа Баалат-Гебал вчера вечером в резкой форме высказала мне возмущение. Я сообщил о ее претензиях его преподобию Хешвану.

– Это так? – спросил Ницан.

– Не помню, – ответил Хешван холодно. – Возможно.

– Преподобный Кислев, а в прочих случаях вы тоже ставите в известность старшего жреца?

– Да, конечно, но... – круглое лицо Кислева лоснилось от обильно струившегося пота. – Таковы правила...

– И вы никогда их не нарушаете?

– Долго это будет продолжаться? – возмущенно вскричал Омри Шамаш. – Никаких улик у этого человека нет, все, что он говорит, по-прежнему бездоказательно. Последний трюк по-моему просто отвратителен. Госпожа Шульги имела размолвку с казначеем. Но, в таком случае, если следовать его логике, она должна была немедленно умереть! И вдруг вы же сами утверждаете, что она жива и здорова!

– Ваша честь, – сказал Ницан. – Позвольте мне пригласить в зал мою свидетельницу – на сегодняшний день, увы, единственную, – и не дожидаясь ответа судьи, распахнул высокую дверь. – Госпожа Баалат-Гебал, высокочтимая энси Шульги-Зиусидра-Эйги, прошу вас! – торжественно провозгласил он, словно дело происходило не в суде, а по меньшей мере в президентском дворце.