Дело очаровательного призрака

– Так, значит, разговор затеяли вы, мисс Гренджер?

– Разумеется. Мне просто надоело шпионство, и я решила положить этому конец.

– Кто-нибудь еще слышал ваш разговор с подзащитной? Мисс Билан, например, не присутствовала при этом?

– Мисс Билан не было дома. Подзащитная была в квартире одна.

– Иными словами, – заключил Мейсон с веселой улыбкой, – против подзащитной свидетельствуют лишь ваши слова.

– Вы ошибаетесь, – саркастически ответила Сюзанна Гренджер. – Наш разговор подслушал мистер Ричи и, кстати, сделал мне внушение по этому поводу. Он заявил мне, что людям, живущим в таких фешенебельных домах, не позволительно учинять столь шумные скандалы...

– Меня не волнует, кто что кому сказал, – парировал Мейсон. – Это из области слухов. Я спрашиваю, присутствовал ли кто-нибудь еще при вашем разговоре?

– В этот момент в соседней квартире находился мистер Ричи. Дверь была открыта, и он слышал весь разговор.

– У меня нет вопросов, – объявил Мейсон.

– Одну минуту, – вступил Бергер. – Почему вы не сказали мне о том, что мистер Ричи слышал ваш разговор?

– Вы меня не спрашивали об этом.

– Мне кажется, – вмешался Мейсон, – что свидетельница уже все сказала. Она не знала, что Ричи слышал их разговор.

– Ведь я объяснила, что он сделал мне замечание гораздо позже...

– Успокоитесь, успокойтесь, я не собираюсь больше вас ни о чем спрашивать, – заверил Бергер. – Ваша честь, я хочу обратить внимание на то, что этот факт знаменует собой начало новой и очень интересной фазы в нашем деле, о которой я даже не догадывался. Почему вы не рассказали мне об этом, мисс Гренджер?

– О чем не рассказала?

– О том, что кто-то присутствовал при вашем разговоре?

– А никто и не присутствовал. Просто мистер Ричи случайно подслушал. Кроме того, я не привыкла, когда мне не верят.

– Простите, но это суд, – заметил прокурор. Затем он посмотрел на часы и обратился я судье: – Ваша честь, я знаю, что еще не время, но обвинение просило бы вас объявить перерыв на несколько минут. За это время я хотел бы посоветоваться со своими помощниками, дабы убедиться в том, что обвинение представило суду всех своих свидетелей.

– Не возражаю, – согласился судья Моран.

Когда женщина в полицейской форме подошла к столу, чтобы сопроводить Элеонор Корбин в отведенное для нее помещение, Мейсон обратится к ней со словами:

– Вы не возражаете, если я поговорю с моей подзащитной? Может быть, мы пройдем в комнату для свидетелей?

– Пожалуйста, мистер Мейсон, – сказала она. – Минут двадцать вам достаточно?

– Благодарю вас. Думаю, что этого хватит, – ответил Мейсон.

Он кивнул Делле Стрит и обратился к Элеонор:

– Прошу вас, миссис Хепнер, следуйте за мной.

Элеонор поднялась и вместе с Деллой Стрит и Мейсоном направилась в комнату для свидетелей. Войдя в помещение, Мейсон резко захлопнул за собой дверь.

– Вот так-то, – сказал он.

– Что случилось?

– Хватит притворяться, – раздраженно бросил он. – Из-под ваших ног почва выбита. Творить же чудеса я не умею. Сейчас самое время рассказать мне всю правду. У прокурора есть все основания обвинить вас в совершении убийства первой степени. Если вас заставят давать свидетельские показания, вы погибли. Если вас не вызовут в свидетельскую ложу и вы будете отстаивать свою версию с амнезией, вас разденут догола. Если вы подтвердите свой телефонный разговор с Этель Билан, вас изжарят как рождественского гуся, а ваша уловка с амнезией окажешься банальной «липой». Если же вы станете утверждать, что такого разговора не было, то у прокурора, вероятно, найдется свидетель на телефонном коммутаторе, который подтвердит, что вы звонили по номеру Этель Билан. И звонили вы именно в тот момент, когда медсестра выходила из палаты. Кроме того, в резерве у прокурора целая рота психиатров, которые обследовали вас. Они поклянутся, что потеря памяти – всего лишь мимикрия. Вот так. Теперь расскажите мне правду.

– Почему прокурор попросил перерыва? – спросила Элеонор, отводя взгляд от Мейсона.

– Потому что он хочет выяснить, действительно ли Ричи подслушал разговор. Если это так и если его показания совпадут с показаниями Сюзанны Гренджер, он вызовет его в суд.

– Значит, вы все же допускаете, что я утаиваю правду, и не верите в то, что я действительно ничего не помню? Не так ли, мистер Мейсон?

Мейсон пожал плечами.

– Это ваши похороны, – сказал он, – причем в самом прямом смысле злого слова. Вам вынесут приговор, потом вас посадят в небольшое стальное креслице в крошечной комнатке со стеклянными стенами. Все выйдут, лязгнет дверной замок, щелкнет клапан, послышится шипение газа и...

– Не надо! – закричала Элеонор. – Я не хочу этого! О, боже, неужели вы не знаете, что каждую ночь я испытываю эти кошмары?!

Делла протянула ей сигарету и дала прикурить.

Элеонор сделала глубокую затяжку, выпустила густое облако дыма и произнесла:

– Все чертовски плохо, мистер Мейсон. Если я расскажу вам, вы откажетесь от меня.

– А вы попробуйте все-таки рассказать.

– Все это правда, – сказала Элеонор.

– Что, это?

– То, что здесь говорилось.

– Вы имеете в виду историю, которую рассказала свидетельница?

Она кивнула.