Дело победившей обезьяны

– А вот так! Я стряпала маленько, глядь в окошко – он стоит! Стоит на той стороне улицы и на хату смотрит. Я попервости-то аж сомлела вся – да неужто, думаю, нашелся, фортку-то распахнула, кричу: Максимушка! Максимушка! А тут и Леопольд прибежал: что такое? что? А я ему: да Максимушка вернулся! Он на улицу бегом-бегом – а там уже и нету никого.

– Показалось тебе, мать, – сокрушенно покачал головой Крюк-старший. – Почудилось. Думаешь о нем денно-нощно, вот и привиделось, что пришел.

– Дак а как не думать? Как не думать? – всплеснула руками Матвея Онисимовна. – Сынок же он нам, старшенький, любимый!.. – Стася незаметно придвинула свой стул ближе к Матвее Онисимовне и взяла ее за руку. – А только не привиделось мне, – убежденно сказала матушка Крюка. – Не привиделось. Стоял такой неприкаянный, что твой памятник застыл… Усы уж в таком-то беспорядке – а он же аккуратный всегда был, мой мальчик, меня и то сомнение взяло: а ну и вправду не он? А потом пригляделась – да он, точно. Максимушка. И следы на снегу – его!

– Ну, мать, ты и следопытка…

– Материно сердце, – в голосе Матвеи Онисимовны опять заплескались близкие слезы, – и по следу кровиночку признает… А осенью-то? – вдруг вскинулась она, словно бы осененная новою мыслью. – Осенью-то, старый?

– Чего? Когда?

– Да на Воздвиженье! Аккурат накануне градоначальник-то заезжал к нам… А? Кто за клуней ночевал? Чужака бы кобель-то наш Мазюпка вмиг окоротил – а тут даже не тявкнул! А поутру выхожу – сено примято, окурки… лежал ктой-то.

– Хлопцы соседские баловали, – недовольно разъяснил Крюк. – Недоспасовы чи Лихоштерны. Хотел я с родителями с ихними поговорить, чтоб от курева мальчишек отвадили, пацаны ж еще, да позабыл в хлопотах…

– Прям! – сердито сказала Матвея Онисимовна. – Так тебе Лихоштерны за нашей клуней и разлягутся! Будто своей у них нету!

“Эге… – ошарашенно подумал Баг, – Это что же получается? Максим – здесь?!”

Старый Крюк засопел и оценивающе глянул на бутыль “особливо ядреной”: не пора ль, мол. Вышло, похоже, так, что еще не пора: седой козак отвел взгляд.

– Вот я и подумала… – продолжала Матвея Онисимовна; Стася успокаивающе гладила ее по руке. – Может, его тоже, как это… закляли… чтоб домой вернуться не мог, чтоб невесть где мыкался по чужим-то людям… – Она беззвучно заплакала. Стася спешно добыла из рукава платок, подала ей.

“Жаль, сгинул тот скорпион поганый, переродиться ему вошью, которую день-деньской давят, а она все никак помереть не может”, – Баг весь внутренне кипел. Попадись ему под руку сей момент Козюлькин или даже Сусанин!.. Багу даже думать противно было, что бы он с ними такое сделал. Потом, может, и раскаивался бы, но сейчас, сейчас – определенно учинил бы самоуправное вразумление… от всей души. За прутняками дело бы не стало.

– Полно тебе, мать, – устало проговорил Леопольд Степанович. Плечи его как-то враз опустились, старый козак сгорбился, подперев лоб жилистым кулаком и пусто глядя на сигарный окурок, что медленно дотлевал между пальцами. – Не мог это Максим быть. Не убежал бы он. Не такое у него воспитание.

– Может, вы и правда ошиблись, Матвея Онисимовна? – подала голос Стася. – Может, похож просто?

– Да он… – выдохнула козачка. Помолчала, промокнула глаза. – Я-то и допрежь видала в окошко – будто насупротив мазанки иной день маячит кто, да не озабочивалася: ну маячит и маячит, а теперя так думаю, что и раньше тоже он был…

– И когда же, уважаемая Матвея Онисимовна, вы впервые его заметили? – стараясь говорить очень спокойно, спросил Баг.

– Ой, драгоценноуважаемый ланчжун Лобо… – Но Баг мягко (он и сам дивился запасам мягкости, которые с недавнего времени в нем открылись. Как все же причудлива жизнь и непрост человек!) остановил ее:

– Уважаемая Матвея Онисимовна, зовите меня так, как зовут друзья. Баг. Просто Баг.

– Ой… – улыбнулась сквозь наступающие слезы козачка. – Так ведь несвычно как-то…

– Прошу вас, Матвея Онисимовна. – Баг нарочно отбросил “уважаемую”, дабы показать, что он вполне готов перейти на такой уровень отношений. – Мне будет приятно. Я вам в сыновья гожусь.

Старый козак одобрительно кивнул. И еще больше порозовевшая старушка тоже закивала – мелко и благодарно.

– Так когда же?

– Да разве ж я думала тогда… Почитай, седмицы две тому. Чи три?… А ежели с клуней считать – так и все два с лишним месяца… Ведь вы его найдете, Баг? – с надеждой спросила козачка.

Стася обернулась к Багу вопросительно. Леопольд Степанович тоже поднял голову и вперил в честного человекоохранителя вопросительный взгляд.

– Найдем. Непременно найдем, – сказал тот со всей уверенностью, на какую только был способен.

…Когда Стася и Баг покинули гостеприимный и уютный дом Крюков, на небе сквозь городское зарево уже отчетливо проступали яркие звезды – на Мосыкэ спустилась ночь.

– Баг… – Стася легонько тронула ланчжуна за локоть. – Баг. Ты сделаешь для них что-нибудь? Сможешь найти их сына? Пожалуйста…