Дело побежденного бронтозавра

Алабышева неожиданно улыбнулась. Она знает, о чем думает Загорский: только-только расстроилась ее свадьба, а с ней рядом уже новый кавалер. Не слишком ли быстрая смена караула? Однако все это лишь видимость. На самом деле, как уже говорилось, они с Павлом Петровичем всего лишь старинные друзья…

— Ну, откровенно говоря, я хотел быть для Анастасии Михайловны чем-то большим, чем просто друг, — с улыбкой проговорил Белоусов. — Но, увы, я не в ее вкусе. Вероятно, я слишком брутален и недостаточно похож на японца.

— Ах, Павел, перестаньте! — Алабышева хлопнула его по руке и принужденно засмеялась.

Ганцзалин посмотрел на хозяина, и Загорский в глазах его прочел: а этот Белоусов неплохо ведет свою игру. Нестор Васильевич слегка поднял брови — хорошо бы еще знать, что это за игра такая.

— Ну а вы, господин статский советник, для чего едете во Владивосток — по личным делам или по службе? — полюбопытствовал Белоусов.

— Я не говорил, что еду во Владивосток, — заметил статский советник, — но догадка ваша верна: мы с помощником едем именно туда, причем по делам служебным.

— И в каком же качестве вы туда направляетесь? — Вид у Белоусова был самый простодушный.

Алабышева метнула быстрый испуганный взгляд на Загорского.

— Я дипломат, — любезно отвечал Нестор Васильевич.

— Вот как? — удивился Белоусов. — Я-то полагал, что, когда говорят пушки, дипломаты молчат.

— Это не совсем так, — покачал головой Загорский. — Просто, когда говорят пушки, голос дипломатии не так хорошо слышен. Однако, уверяю вас, он становится очень весомым — особенно когда положение на фронте делается тяжелым. Настоящее занятие дипломата именно в том и состоит, чтобы заставить пушки молчать.

Белоусов покивал: да, это совершенно справедливо. Впрочем, что касается его, то он больше рассчитывает на убедительность пушек. Сейчас он проводит Анастасию Михайловну до дома и намерен сам отправиться на фронт добровольцем.

— Какова же ваша военная специальность? — полюбопытствовал Нестор Васильевич.

— Я инженер, — отвечал Белоусов, — эта специальность универсальная.

— Тогда вас, скорее всего, отправят в Порт-Артур, — заметил Загорский. — Сейчас инженеры нужны там не меньше, чем артиллеристы. А может быть, и больше.

Белоусов кивнул. Он слышал, что укрепления в Порт-Артуре не в лучшем состоянии. Ими уже после начала боевых действий всерьез занялись инженер Рашевский и генерал Кондратенко. Однако за несколько месяцев все равно не сделаешь то, что требует по меньшей мере нескольких лет. Кроме того, Порт-Артур — в тесной осаде, и пробраться туда через японские полчища совершенно невозможно.

— Опыт подсказывает мне, что для человека, поставившего перед собой по-настоящему большую цель, невозможного мало, — улыбнулся Загорский.

Беседа продолжалась под оливье, ростбиф и ветчину.

— Как тут уютно! — воскликнула мадемуазель Алабышева, осматривая вагон-ресторан. — Ни за что не подумаешь, что где-то далеко идет война.

Мужчины промолчали, один только Ганцзалин заметил, что война идет не так уж и далеко — всего через две недели езды они окажутся на театре военных действий.

— А что вы будете делать во Владивостоке? — поинтересовалась Алабышева. — Неужели войдете в сношение с японцами?

Загорский коротко заметил, что, если понадобится прекратить войну, он войдет в сношение хоть с самим чертом. Однако все дело в том, что в конфликте, кроме Японии и России, есть и другие заинтересованные стороны, с которыми, вероятно, и придется иметь дело.

— Что же это за стороны такие? — с любопытством осведомилась Анастасия Михайловна.

— С нашей стороны — Франция, с японской — Британия и Соединенные Штаты, — отвечал статский советник. — Правда, от Франции нам тут толку как от козла молока, ну, разве что моральная поддержка. Все-таки она слишком далеко от места событий.

Белоусов удивился: а Америка и Британия не слишком далеко?

— Видимо, недостаточно, — мрачно сказал Загорский. — Дальность тут определяется не расстоянием, а готовностью вмешаться в конфликт. Так вот, у англосаксов такая готовность имеется, а у наших друзей-галлов — нет. К тому же еще до начала войны французы заявили, что наш с ними союз относится только к европейским делам. Хотя, конечно, усилением Японии они тоже недовольны.

— А немцы? — с интересом спросил Белоусов. — Чью сторону занимают немцы?

Статский советник отвечал, что, насколько можно судить по газетам, в Германии на этот счет нет единого мнения. Формально она соблюдает нейтралитет. Говорят, правда, что император Вильгельм Второй благоволит России и пишет своему «кузену Ники» письма поддержки…

— Это поистине братская поддержка, — кивнула Анастасия.

Нестор Васильевич поморщился. Есть основания полагать, что родственные чувства тут ни при чем. Вильгельм еще до войны науськивал русского императора на Японию.

— Науськивал? — изумился Белоусов. — Какая странная у вас лексика применительно к коронованным особам.