Дело рук компьютера (сборник)

Машина по-прежнему стояла в Зале, постепенно обрастая новыми секциями. И хотя у нее не было своего «я», мы бродили вокруг нее, словно сомнамбулы — тихие, молчаливые и замкнутые, как бы приобщенные к великому таинству. «Чистильщики» протирали Эмми суконками и моющими средствами, наводя ей красоту с необычайным искусством, а ремонтники действовали своими инструментами, как хирурги скальпелем.

Когда Эмми получила задание от обсерватории в Паломаре, где находится гигантский телескоп, нас стала осаждать пресса. Голмахер заперся в своей конуре, и мне пришлось участвовать в бесконечном развлекательном шоу под названием «Доктор Дихтер», ставшем моим проклятием с тех пор, как я получил свою первую ученую степень. У газетчиков, как и у деятелей науки, весьма примитивное чувство юмора. Но Эмми стала для них настоящей сенсацией.

Получив кипу материалов, собранных в обсерватории, Эмми проглотила их в один присест, а потом «ткнула пальцем» в глубокий космос и безошибочно указала на громаду погасшей звезды, которая бродила, как слепая, среди горящих подруг-солнц. Раз или два Эмми вовсе слетела с катушек, пытаясь сунуть нос в дальние закоулки Вселенной и определить наше место в разбегающейся галактике. Тогда доктор Голмахер принимался нянчиться и возиться с огромным механизмом, прописывая свои «лекарства» и снова приводя Эмми в норму. И опять она возвращалась к своей работе, балансируя, как на лезвии бритвы, на краю четвертого измерения.

Но всякий раз мы должны были детально разжевать вопрос, прежде чем положить его ей в рот. Она могла лишь давать ответ или не давать ответа. Все ее элементы, вместе взятые, не могли состязаться с миллиардами нейронов и молниеносными синапсами человеческого мозга. Эмми была настолько же умнее нас, насколько и глупее.

Осень пришла в университетский городок, облетели деревья, исчезли те молодые люди, что появлялись здесь каждую весну. Для Эмми сентябрь был заполнен сложным заданием, полученным от фабрики красок. Математики и несколько физиков — специалистов по цвету — закодировали проблему на перфокарте. Я ввел данные в машину, предложив ей для окончательного выбора несколько вариантов ответа.

Снаружи за окном буйная зелень мужественно сражалась с осенью, неохотно уступая поле битвы багряным и золотым тонам. Кто-то — может быть, я — оставил открытым чувствительный к цвету блок компьютера, обращенный фасадом к распахнутому окну. Неожиданно раздался тревожный сигнал и одновременно зажглась красная лампа: «Ошибка!»

Я в страхе посмотрел на панель. На этот раз в миганье огней не было никакой мелодии. Гораздо хуже! Эмми вовсе не думала решать порученную ей задачу. Все ее огни еле-еле пульсировали, и было в этом что-то мягкое, ленивое, расслабленное, я бы сказал — бездумное. Словно лепет малыша. Повинуясь мгновенному импульсу, я набросил покрывало на обращенный к окну цветочувствительный блок. Томно-младенческое пульсирование сразу прекратилось, и компьютер снова занялся проблемой производства красок. На этот раз я не стал посылать за доктором Голмахером.

Но он все равно догадался, что с машиной что-то неладно. То ли я был слишком робок и почтителен с Эмми, то ли Голмахер, наблюдая за мной однажды во время работы, заметил в моих глазах отблеск тайны. Его наблюдательность не уступала его гениальности. В той необычной заботливости, с которой он по утрам справлялся о моем здоровье, я чувствовал скорей заинтересованность физика, чем просто внимание коллеги. Я знал, что должен вернуться в нормальное состояние, если не хочу получить унизительное предложение о годичном отпуске «для лечения нервов».

Как-то раз я был свидетелем капитального ремонта компьютера. Увидев воочию детали и элементы Эмми, вынутые из ее электронного чрева и замененные другими, такими же, взятыми из самого прозаического ящика с запчастями, я снова ощутил себя Человеком — Оператором машины. Я вновь обрел уверенность в себе. Все эти кусочки металла и стекла были собраны вместе по замыслу высшего творца — Человека-Конструктора, и то, что они совершали, запрограммировал он от начала до конца. Они обладали волшебной силой, только будучи спаяны в единое целое, а это уже — дело рук человека, и только человека.

Так я обрел душевный покой. И все шло хорошо вплоть до конца декабря. После этого я больше не возвращался к своей работе.

За неделю до рождества мы с доктором Голмахером стали готовить Эмми к зимним каникулам. В университетском городке царило затишье, студенты разъехались на праздники домой. Наши Математики покинули свои закутки. Остались лишь несколько ответственных сотрудников — главные козыри в колоде. Была пятница, хлопья снега падали в тусклом полуденном свете.

В холодном и пустом пространстве Зала, в бледных лучах усталого солнца Эмми выглядела уже не внушительной, а какой-то сиротливой и озябшей. Доктор Голмахер ходил вдоль машины, щелкая выключателями и проверяя циферблаты, кнопки и тумблеры.