Дело сибирского душегуба

— Семнадцать лет назад в Грибове орудовал маньяк-педофил, извращенец и серийный убийца. Понятия — иностранные, но что поделать, своих не придумали. Похищал, насиловал, убивал, снимал скальпы… Зачем делал последнее — не знаю, допустим, в качестве трофея или на добрую память. Или для чего-то их использовал. У него имелось безлюдное место, куда свозил своих жертв. Там насиловал их и убивал. Это могли быть подвалы заброшенных мастерских, складов, чего угодно. Место за пределами городской черты, что уменьшает вероятность случайных прохожих. Но город рядом. Именно там он похищал детей. Значит, имел транспорт. Меня он тоже похитил, используя при похищении машину. С перерывом в несколько дней он выкрал и умертвил Олю и Катю. Затем схватил меня. Но мне удалось бежать. Выручил милицейский патруль. Злодей сбежал в лесополосу. Со мной беседовали сотрудники милиции после того, как я пришла в себя. Но что я тогда помнила? Лишь завершающий этап своих мытарств — и никаких мертвых девочек. Связали ли милиционеры этот инцидент с пропажей Оли и Кати — даже не знаю. Я была ребенком.

— Что ты запомнила?

— Немногое. Даже сейчас внешность убийцы — в тумане. Мужчина, крепкий, среднего роста, голос грубоватый. Возможно, роль играл, а в жизни совсем другой. Подстраховывался — и оказалось, не напрасно. Свое лицо он ни разу не осветил. Помню запутанные лабиринты, подвалы, голые каменные стены, потеки. Какое-то оборудование под брезентом, цементный пол. Во дворе — штабеля бетонных блоков. Бежала влево, по диагонали — через лесополосу. Город, кажется, был слева. Вдоль дороги — плакат на столбиках, «Слава КПСС», или что-то в этом духе… Или еще ВКП(б) была? — я невольно задумалась.

— Твоя политическая безграмотность просто обезоруживает, — вздохнул Хатынский. — С 1952 года — КПСС. В пятьдесят девятом году трудящиеся горячо поддерживали решения XXI съезда партии.

— Да, наверное, — я смутилась. — Покровское шоссе. Никого тогда не нашли. Прочесывали склады, подвалы — но не усердствовали. Знали бы про трупы — проявили бы больше рвения. Уверена, где-то там преступник и спрятал тела.

— Ты же не хочешь сказать, что преступник вернулся через семнадцать лет? — насторожился Хатынский. — Прости, но это глупо.

— Согласна, — кивнула я. — Глупее некуда. Но это так. Это он, Виктор Анатольевич, я чувствую. И не надо звонить в психушку. Да, уже не молод, но еще крепкий и дееспособный, так сказать. Где он был семнадцать лет, надо выяснять. Не думаю, что сидел. Ведь понимает: это элементарно — выявить тех, кто в нужный период загремел на долгий срок, и взять на заметку. Мог и прекратить убивать, почему бы и нет? А теперь сорвался. Мог сменить место жительства, а потом вернуться. Могли измениться личные, семейные обстоятельства, мог заболеть. Нужно выяснять, случались ли в других регионах подобные преступления. Раньше девочки просто пропадали. Он их держал у себя в подвале, по лесу не разбрасывал. Сейчас у него нет надежного логова, поэтому мы нашли труп. Нужно форсировать расследование, Виктор Анатольевич, привлекать все силы. Найти останки Оли и Кати, известить родственников. Теперь мы точно знаем, что они мертвы. Во всяком случае, я это точно знаю…

— Во-первых, твое озарение никакой не документ, — в принципе, справедливо заметил Хатынский. — Никто не позволит нам делать выводы на основе твоих детских якобы воспоминаний…

— Так ищите тела! — воскликнула я. — Район известен — помогу. Не факт, что он вытаскивал их в лес, чтобы зарыть. Это риск даже в безлюдном месте. Тела могут выкопать собаки, найти дети. Уверена — они до сих пор в подвале. Кирки, ломы, перфораторы — мне вас учить, что делать? Найдутся тела, и эти два дела можно объединять…

— Поучи нас, как выполнять работу, — проворчал Хатынский. — Допустим, я тебе верю. Люди Горбанюка обязаны об этом знать. Этот чертов приезжий тоже должен знать. Представляю, какая вонь пойдет, если мы утаим от него эту информацию. Поручу-ка это дело тебе.

— Как скажете, товарищ подполковник. Но не рассчитывайте, что сразу побегу исполнять ваше поручение. Раздражает меня этот тип. И еще одно, — я собралась с духом. — Об этом никто не говорит, мы эту тему старательно обходим. Над Диной Егоровой маньяк надругался в пятницу вечером или в ночь на субботу. Сегодня понедельник. Он будет продолжать, и это не зависит от того, сколько помоев вы на меня сейчас выльете. Может, именно сейчас продолжает или уже сделал. Представляете последствия? Ведь шила в мешке не утаишь.

Хатынский выразительно указал на дверь. Он был бледен, губы дрожали.

— Уйди, Вахромеева, прошу тебя. С тобой даже не помрешь нормально…