Дело сибирского душегуба

Он похлопал по карманам, сунул в рот сигарету, стал ломать спички. Вроде спокойный был на вид, а пальцы дрожали. Он справился с огнем, жадно затянулся.

— Ты как, Вахромеева? Снова белый свет не мил? Требуется эвакуация?

— Лучше, чем в прошлый раз, Глеб. Обойдемся без эвакуации. Что по девочке?

Эксперты укрыли тело простыней — видимо, закончили предварительный осмотр. Пищала рация в милицейской машине, сотрудник вызывал спецтранспорт. Мимо прошел Туманов с непроницаемым лицом, сделал вид, что старшего лейтенанта Вахромеевой на свете не существует. Я тоже вышла из свинарника.

— Можем не париться с установлением личности, — мрачно поведал Шишковский. — Маша Усольцева, двенадцать лет, семья проживает над нами. Отца нет, бегает от алиментов, есть мать и бабушка, приличные люди. Бабушка до выхода на пенсию работала в ОТК на заводе, ее дочь преподает в школе, кажется, биологию. Вот же совпадение, едрить его… — сотрудник щелком отправил окурок в бурьян. — Вчера с работы поздно возвращался, Алевтина стояла у подъезда, в шаль куталась — Маша, говорит, задерживается. К однокласснице побежала в соседний квартал, да что-то не возвращается. И у одноклассницы нет телефона — не позвонить. А я, голова садовая, даже в ус не дунул, хоть бы что в башке щелкнуло… Всегда так думаешь: с кем-то другим случается, а с теми, кто рядом — просто невозможно… Да придет, говорю, куда денется, время еще детское — и в квартиру к себе побежал, Ленка как раз пирог испекла… Утром первым делом сводки посмотрел — Алевтина Усольцева в милицию прибегала, взволнованная очень — дочка так и не пришла. Приняли заявление, все-таки несовершеннолетний ребенок пропал… Как мне теперь в глаза Алевтине смотреть? Маша веселая была, смешливая, общительная, жила, радовалась жизни…

Подул ветер, зашелестели отсыхающие листья. Под лопаткой зачесалось — словно букашка под кофтой проползла. Внимание отвлек истошный собачий лай. Возбудилась вислоухая псина. Рыбак Гудков еще не убыл — затянулось составление протокола. Он держал свою питомицу на коротком поводке, а та вставала на дыбы, заливалась лаем. Причиной стала служебная овчарка, высадившаяся с кинологом из «буханки». Человек с собакой прошли по дорожке. Овчарка даже ухом не повела, лишь высокомерно покосилась на гавкающую дворнягу. Люди расступились. Одежды на трупе не было, окрестности тоже обыскали — ничего не нашли; кинолог дал понюхать собаке покрывало, приговаривал: «Ищи, Буян, ищи». Собака сорвалась с места, натянула поводок. Оба выбежали из свинарника, овчарка бороздила носом землю. Они исчезли в кустах, следом устремились два вооруженных милиционера.

— Ну-ну, — скептически пробормотал Мишка Хорунжев. — Впрочем, хрен его знает, подождем… Есть соображения, Маргарита Павловна? Сегодня вы с нами, это радует. Я тут подумал, когда Дину Егорову нашли: может, он специально убивает детей наших чиновников? Ну, недоволен властью, все такое, протест выражает в извращенной форме… Но Маша Усольцева… девочка из обычной семьи, даже неполной, жили от пенсии до зарплаты… Промазал, в общем.

Горбанюк закончил опрашивать рыболова, отпустил с миром. Собака благодарно лизнула ногу капитана, и оба двинулись по дорожке в обратную от реки сторону.

— Социальное положение жертв не имеет значения, — выдавила я. — Но убийцу привлекает определенный возраст. От десяти до двенадцати. Не младше, не старше. Пока это непонятно…

— Ты, мать, ничего не путаешь? — Мишка Хорунжев озадаченно почесал ушную раковину. — Было только два убийства — Дина Егорова и Маша Усольцева. Трудно делать выводы на основании пары эпизодов, не находишь? Это может быть обычным совпадением. Или мы чего-то не знаем?

Оперативники насторожились. Сделал уши по ветру следователь из краевой прокуратуры — он, как и все, хотел все знать. Эспандер перекочевал в другую руку. «А хрен вам, — подумала я. — Пока не будет отмашки сверху, ничего не скажу. Хватит с меня неприятностей. Обвинений в дестабилизации общества я уже не переживу».

Подошла Римма Высоцкая, потом вспомнила, что я не курю, обратила взор на Шишковского. Глеб проворчал: «Сколько можно побираться», — но сигарету дал. Подошел Головаш, показал фигурку птички в целлофановом кульке. Та же птичка, только еще страшнее, не птичка, а какой-то птеродактиль с гипертрофированным клювом и глазами навыкат.

— Лежала на покрывале, — сообщил Владимир Александрович. — Не скажу, что фигурка абсолютно идентична предыдущей, но из той же серии. Явно ручная работа. Вырезана из сосны, залита лаком. Делал мастер, правда, что пил при этом, непонятно. Отпечатков пальцев на данном экземпляре нет, то есть вы имеете дело не с полным профаном. Фигурку тщательно вытерли, прежде чем положить на покрывало.