Дело Судьи Ди

«Хорошо. Служитель поведал нам, что душа умершей Цюн-ну до сих пор бродит в зале. И никто туда давно не заходит, потому что страшно. И в садике там — груша. Дерево. И девица, которую я ночью видел, — да, да, она рисовала в воздухе определенно иероглиф „груша“. И Богдану сон был про грушу. И кот хвостом опять же „грушу“ написал… И потом попер из-под грушевого дерева бумажку. Про бумажку эту уж точно никто ничего знать не может: даже Богдан не заметил, а кот мне ее только в „Шоуду“ отдал… Ничего не понимаю…»

Баг оставил кота и снова принялся выхаживать по комнате. Туда-сюда.

«Ладно. А что же с умершей, с покойной? С Цюн-ну? Быть может, она тут каким-то боком…»

Известно: у живых и мертвых — разные пути. Когда человек покидает мир живых, его духовная сущность разделяется на две части, и одна остается рядом с бренными останками, а вторая устремляется в мир горний, пред очи неумолимого судьи Яньло-вана, а уж тот, взвесив на весах беспристрастности все ее жизненные дела — дурные и добрые — и выслушав всех вызванных по ее делу свидетелей, выносит свой неумолимый приговор о будущем рождении и его сроках. Загробное воздаяние — неотвратимо. Это вам не мир живых, где ловкого человеконарушителя могут ловить нескончаемо долгое время, а если ему повезет, так и вообще, возможно, никогда не поймают. Человеческие законы устанавливаются людьми и людьми же исполняются, а законы иного мира — существуют извечно, и никому не скрыться от сурового судилища, никому не уйти от справедливого возмездия. И если при этой жизни ты не задумывался о главном, если причинял зло, если чинил вред жизни чужой, а то и посягал на нее, возомнив себя вершителем судеб, имеющим право определять, кому жить, а кому умирать, — то не жди снисхождения: века могут пройти, прежде чем в жестоких муках ты обретешь искупление и последующее перерождение в каком-нибудь склизкого и бездумного червяка, копошащегося в Будда знает какой гадости и находящего в таком времяпровождении истинное наслаждение. Души, тобою загубленные, будут взывать к возмездию до тех пор, пока не пробьет твой час, пока быкоголовые посланцы не встретят тебя у врат твоего жилища и не повлекут тебя на встречу с неизбежным. Души не упокоятся, пока…

Амитофо…

Из того, что рассказал служитель, ясно, что Цюн-ну после смерти не упокоилась. Такие вещи бывают по нескольким причинам, важнейшие из которых: неправильно совершенное — если вообще совершенное — захоронение тела и какие-то неоконченные важные дела в мире, который умерший покинул. Именно поэтому в древности на полях сражений, где кости непогребенных павших воинов лежали беспорядочно, в полном небрежении, так часто и бывали слышны тоскливые голоса, виднелись блуждающие огоньки, а неподалеку все время происходили разные удивительные события и даже гибли люди. Многие совершенномудрые мужи древности прославились в том числе и тем, что предали останки погибших земле, совершили потребные погребальные ритуалы, дабы вернуть несчастных в неостановимое колесо перерождений. Не раз Баг читал рассказы и о том, как просветлевший в познании ученый, обнаружив неупокоенный дух, прилагал все усилия к тому, чтобы окончить его незавершенные дела, — и исполненный благодарности дух наконец упокаивался…

Трудно представить, чтобы член императорской семьи был похоронен неправильно; значит — остается второе. Цюн-ну задержалась в этом мире из-за какого-то очень важного для нее дела, не доведенного до конца, ибо жизнь девушки нежданно оборвалась. Все — и ночное происшествие в «Шоуду» — указывает на это: дух упорно дает понять, что такое дело есть, он посылает знаки — и всюду груша, груша, груша! Что-то такое, что связано с этой грушей. И — возможно — с найденным именно под грушей письмом. Пойми, о чем говорится в письме, и поймешь, что беспокоит Цюн-ну.

«Все это хорошо, но только совершенно не объясняет, почему мы с котом здесь оказались. Именно мы. Потому что с нами был и Богдан, но Тайюаньский хоу не задержал Богдана, он задержал именно меня. Отчего?»

Баг затушил сигару в походной пепельнице и тут же вытащил из футляра новую.

«Думай, ланчжун, думай… Что еще может быть?.. А вот эти двое, с которыми мы… Что они там говорили? Что-то такое… Тридцать три Яньло! Высокий сказал про „скакать по крышам“. Ну да, да! Именно это. И — „она“. Какая-то „она“. Все бы ей скакать по крышам. Ага. Как-то в этом роде. Ведет себя как школьница, один ветер в голове, кого хочу — того люблю, чем хочу — тем занимаюсь…»

Баг, не переставая шагать, ожесточенно чиркнул зажигалкой, не глядя прикурил: в голове вертелись еще какие-то слова высокого преждерожденного, вертелись — но не давались, ускользали.

«…Ее удел — выйти замуж в интересах государства».

Вот оно!

«Кто может выйти замуж в интересах государства? Да только особа императорской крови, естественно. Получается, эти двое вели речь… о принцессе. Вот кто эта „она“, которая скачет аки школьница по крышам, занимается незнамо чем и… любит кого хочет. А не в интересах государства. Любит».

Любит?!

Баг замер.

Сигара тлела сама по себе.

Баг боялся думать дальше.