Дело «Тенкилл»

– И как мы проделаем такой путь с животными? – спрашивает Лена.

– Хорошо, тогда сначала Салем.

– Ага, так я и думала.

Мы не слишком быстро едем по просёлочной дороге. Слушаем вертолёт, слушаем копов, слушаем всё, что может нас остановить. Но вокруг только тихие облака и пустые дороги, летние деревья и зелёные поля вокруг загородных домов. Когда мы собираемся выехать на шоссе, чтобы направиться на восток, а затем на север, в Салем, я смотрю на Лену.

– Как, чёрт возьми, ты могла не переспать с Парком?

Она улыбается, переводит взгляд на меня.

– Ну да, Грета, на него приятно смотреть. Но мы друзья. Тусим вместе, играем в «Монополию». Он просто не тот, понимаешь. Не тот самый. Но однажды я встречу того, кто взорвёт мой мир. В своё время, – говорит она очень, очень уверенно.

Глава десятая

Я ощущала ту же уверенность в отношении Генри.

Я полагаю, между нами был ещё один момент абсолютной открытости, прежде чем я прижала палец к его веснушкам и сказала ему, что он любит меня, а я его. Этот момент имел место быть, как мне кажется, всего за неделю до этой веснушчатой декларации. Мы были в кабинете Генри, в котором провели уже пятнадцать часов, собирая воедино нашу идею трёхмерной модели временной шкалы предстоящих слушаний. Вопрос, которому были посвящены эти слушания, хотя и относился к совершенно другому делу и клиенту, – тот самый же вопрос, который меня беспокоит в отношении данных «КоКо», ещё пока не изученных. Так что, хотя я в самом деле постоянно вызываю в памяти незначительные воспоминания о Генри, сейчас это конкретное воспоминание имеет значение, потому что кажется мне связанным с моим крестовым походом против «КоКо».

Слушания были посвящены тому, что компания, конкурирующая с нашими клиентами, совершила ряд неправомерных действий, направленных на уничтожение или сокрытие улик. Когда все эти действия были собраны в одну кучу (трёхмерную цифровую модель в нашем сознании), мы решили, что сможем доказать факт преднамеренного уничтожения данных, которые сторона обязана сохранить и предоставить. Например, если вам предъявляют иск за кражу секретного рецепта фирменного соуса и вы удаляете электронное письмо, в котором приводится этот рецепт, это оно и есть.

В нашем случае мы представляли себе, как проводим судью через нашу трёхмерную модель, сообщая ему следующее: Ваша честь, они поменяли почтовые серверы в день подачи нашей жалобы; теперь их ИТ-директор утверждает, что потерял все резервные копии электронной почты за март – октябрь, то есть за точный период времени, когда были предприняты все действия, относящиеся к нашему делу; ещё у нас есть три электронных письма от генерального директора всем его вице-президентам, в которых он постоянно напоминают им «очистить старые записи» … а дальше мы представляли список других нарушений правил хранения записей. По отдельности и вне контекста каждый из этих фактов мог не доказывать преднамеренную кражу улик, но вместе в цифровой трехмёрной демонстрации они должны были показать всю систему.

Вот что мы с Генри пытались выстроить у него в кабинете, чтобы на следующий день показать отличной графической команде «Стоукс & Крейн» наш варварский прототип и чтобы они с его помощью смогли оцифровать надлежащий демонстрационный образец.

Мы с Генри извлекли выделенные отрывки из документов, помеченных как «ключевые» на платформе обзора документов (как этим летом сделали Брэд и его соратники в деле торговой ассоциации). Мы выписали эти отрывки на стикеры, некоторые повесили на верёвках разной длины к его потолку, некоторые прикрепили скотчем к стене, для чего Генри пришлось снять оттуда фото, на котором его отец читает «Мизери» Стивена Кинга. На красных стикерах мы записывали ключевые документы, на жёлтых – финансовую информацию, полученную из счетов-фактур, выставленных конкурентом при обнаружении, на зелёных – цитаты, которые младшие сотрудники выделили в программе по снятию показаний, и так далее. Спустя пятнадцать часов такой работы кабинет Генри выглядел как деконструированная радуга из плавающих квадратов.

Преднамеренное уничтожение информации, которую сторона должна была сохранить и предоставить, – это очень плохой поступок. И если вы подаёте ходатайство в суд и просите судью наложить на нечестную сторону санкции (см. ходатайство о наложении санкций), иногда эти санкции могут означать, что вы автоматически выиграете дело. Это подтверждает принцип, согласно которому иногда лучшее доказательство – отсутствие доказательств. И это правило может быть верным в моей борьбе с Ханиуэллом и «КоКо», потому что я почти уверена, что они заняты уничтожением цифровых следов своих преступлений. Мне просто нужно найти способ доказать этот факт в контексте доказательств, которые ещё предстоит отыскать. Или, может быть, они ничего не уничтожают, я ничего не разоблачу, и всё это бессмысленная охота, в результате которой я ничего не добьюсь, а только лишусь лицензии, буду оштрафована или даже окажусь в тюрьме.

Ставки высоки. Наша жизнь полна крайностей.