Дело «Тенкилл»

– Да, точно, спасибо, – говорю я, откидываю в сторону ветку растения, у которого, по-моему, есть мозг и кровеносная система, потому что оно так и лезет ко мне. – Вы несколько раз сказали, что почти все документы доктора Хоффа находятся здесь, в подвале. Что вы имели в виду?

– Я имела в виду, что его документы здесь, в подвале.

– Но сказали вы не это.

Она смотрит на меня, но не сердито, а скорее задумчиво. Переводит взгляд на экран и, прищурившись, читает, потом снова смотрит на меня и снова на экран, и так несколько раз. Но дело в том, что я и сама неоднократно проделывала этот трюк с бухгалтерами и руководителями отделов многих наших корпоративных клиентов. Я прекрасно умею извлекать выгоду из малейших признаков менее чем стопроцентной уверенности. Всё нижеперечисленное – находки, которые я обнаружила благодаря этому ценному умению:

– Резервный жёсткий диск с важными уликами в старом носке, засунутом в белый кроссовок, в задней части шкафа с документами.

– Коробка с протоколами заседаний совета директоров девяностых годов, спрятанная на полу кладовки уборщика позади вешалок со старыми пальто.

– Старые счета-фактуры президента от бывшей компании, лежавшие под промасленным одеялом под «Фольксвагеном Жуком», стоявшим на деревянных колодках.

– Поддоны с резервными лентами, хранящиеся у айтишника моего клиента в его сарае в Алабаме. Каждый день он отвозил ленты в сарай в багажнике своего красного «Корвета» – тайком, поскольку опасался, что количество со трудников сократится, если он будет настаивать на выделении большего объёма памяти. Чрезмерное ограничение бюджета, несмотря на все попытки баланса, почти всегда приводит к краху надлежащего управления информацией.

Это всего четыре примера, а у меня их наберётся на целую книгу. И я знаю, я точно знаю, что Сесилия Браун, архивариус Тенкилла, подозревает, что где-то есть ещё документы доктора Хоффа, поэтому и подчеркнула, что речь о почти всех. Вряд ли она пытается что-то скрыть. Скорее просто стремится к тому, чтобы мир был таким упорядоченным, каким она хочет его видеть. И это стремление требует, чтобы к настоящему времени все записи до девяностого года были согласно её плану собраны вместе и помещены в этот подвал для оцифровки.

– Дело в том, – наконец говорит она после того, как ещё немного пощёлкала клавиатурой и внимательно изучила всё, что нащёлкала, – хотя нет. Этого не может быть. Но … – И ещё немного пощёлкала. – Видите ли, когда мистер Паланкеро позвонил и сказал, что ему и стороннему адвокату необходимо просмотреть записи доктора Хоффа, я спустилась в подвал и насчитала там пятнадцать ящиков. Всё это вот-вот отсканируют и уничтожат, если мне удастся заставить их работать сверхурочно. Но теперь я смотрю на старый указатель, – она кивает, глядя на экран, – и, судя по всему, кто-то недавно просматривал старый каталог архивов Меривью Медикал, и в нём указаны двадцать пять коробок. Всё понятно? – Она смотрит на меня.

Бинго.

– А где хранились архивы Меривью Медикал?

– Валялись по всему этому проклятому кампусу. Это одна из причин, по которой я собрала их все вместе и, как я уже сказала, поместила в подвал для оцифровки.

– А вы уверены, что перепроверили все места?

– Знаете, между пятнадцатью коробками, что у нас есть, и двадцатью пятью, которые тут указаны, разница довольно большая. – Она напряжённо думает, наморщив лоб, потом бормочет сама себе: – Ну нет, нет, сейчас там пусто. Сейчас там должно быть пусто.

– Где должно быть пусто? – спрашиваю я.

– Там должно быть пусто, – отвечает она.

– Я думаю, мы должны проверить, о чем вы думаете, миз Браун, – говорю я, пытаясь строго, но деликатно вернуть её в эту тропическую комнату.

– Это трата времени, – отвечает она с вызывающей решимостью и скрещивает руки на груди.

За свою карьеру я по меньшей мере раз пять точно так же разговаривала с персоналом корпоративных и институциональных клиентов. Я смотрю на неё понимающим взглядом, и она знает, что я знаю, что мы должны проверить, где должно быть пусто. Я действительно надеюсь, что мне не придется заниматься надоедливой адвокатской работой и объяснять, сколько раз мне приходилось настаивать на конкретном вопросе, прежде чем нужная мне информация обнаруживалась в носке, или за старым пальто, или под «жуком», или в сарае в Алабаме.

– Ладно, – внезапно говорит она.

Слава богу. Она тоже знакома с непредсказуемостью архивных записей и их волшебной способностью жить вечно в тёмных подземельях институциональных пространств.

– Отлично. Спасибо. Куда мы пойдём?