Дело «Тенкилл»

Невозможно поверить, что сделала Лена, но она это сделала. Весь прошедший год она посвятила приготовлениям к этой свадьбе. Она миллион раз сказала мне, что сама этого хочет, что это её грандиозный арт-проект. Она подчёркивает, что наслаждалась каждой минутой приготовлений, и к тому же ей в любом случае нужен был трёхэтажный амбар с полноразмерными верандами на каждом уровне. Чего она никогда не предполагала и что также сделало строительство этого гигантского амбара напротив нас столь безотлагательным, так это потребность в подвале с биометрическим замком, где она поселила картины Караваджо — в хранилище с регулируемой температурой и за пуленепробиваемым стеклом.

И всё-таки нет. Меня настораживает не странность невероятного убежища Лены, к которому я уже привыкла. Всё, что было разрушено, удалось восстановить, поле вновь утопает в кружевах королевы Анны, и у оранжевых монархов вдоволь еды. На четырёх дорожках стоят на коленях танцоры, согнувшись, словно ждут, когда распустятся бутоны. Зрелище, безусловно, своеобразное, но очень красивое и, конечно, заранее спланированное. Какими бы удивительными они ни были, какую бы визуальную магию они ни добавляли, всё же они ожидаемы и иного смысла не вносят. На них полупрозрачные блестящие наряды бирюзового цвета и синие колготки. Над ними порхают оранжевые бабочки.

Я вновь перевожу взгляд на трёхэтажный амбар — «десятичасовое здание», установленное за передними четырьмя клиньями. На крыльце первого этажа сидят десять наших гостей. С первого уровня открывается прекрасный вид на цветы, бабочек и танцоров, на свадебную церемонию на крыльце. На двух верхних верандах — ещё по десять гостей. Среди них мои родители, родители Генри, Виктория, Брэд (они между собой не связаны), Самера с мужем, Парк с очаровательной спутницей и ещё несколько друзей и близких. Помимо массивных размеров амбар к тому же ещё и ярко-красный. Здесь нас ожидает роскошный приём. Официанты расставляют букеты на стратегически скомбинированных высоких и низких витринах, куда будут подносить маленькие и большие блюда с закусками, напитки и торты. Заранее столы накрывать не будут, потому что у нас не будет определённого времени для того, чтобы есть, пить, танцевать, смеяться, произносить речи и петь под караоке — всё это мы будем делать когда заблагорассудится. Ещё нас ожидают фокусник и аквагримёр. Для детей продуман свой собственный буфет, где не кончается пицца, башни из пончиков достигают неба, а автомат с газировкой не требует оплаты. В общем, никто не беспокоится о кариесе, сорванных желудках и времени отхода ко сну.

Так почему же я так напряжённо вглядываюсь в лица официантов? Что не так с мужчинами и женщинами на первом этаже амбара, с теми, что снуют с подносами мимо открытой двери за крыльцом первого этажа?

Мы произносим наши клятвы, Лена объявляет нас мужем и женой. И вот она поднимает руки, и гости, радостно вопящие и аплодирующие, умолкают. Над полем — тишина. Я знаю, что будет дальше, мы это отрепетировали, и я должна сосредоточиться на бирюзовых танцорах. Но меня отвлекает какая-то женщина.

Она выходит из амбара и направляется к ручью у истока реки. Я впиваюсь глазами в танцоров, всеми силами заставляя себя не думать об этой женщине, воспринимать её как официантку, уходящую на перерыв.

— А теперь развлекательная часть вечера! — говорит Лена.

Я готова к танцу под обожаемую песню Лены «Прощай, Голливуд». Но над полем расцветает не она. Это «Маленькая танцовщица» Элтона Джона. Я смотрю на Лену.

— Сюрприз, — говорит она с самой широкой улыбкой. — У нас здесь буквальное поле с буквальными танцовщиками.

Я обнимаю её.

— Боже мой, Лена, — шепчу я, и на глаза мне наворачиваются слезы.

Но…

Всё же.

Я отворачиваюсь.

Потому что, когда я в счастливом шоке от песни-сюрприза обнимаю Лену, я всё-таки смотрю на официантку, идущую к ручью. И я не могу больше не обращать на неё внимания.

— Прости, — говорю я Генри. Гости на всех этажах зачарованно наблюдают за танцорами в поле, поэтому я могу спокойно покинуть крыльцо. Я чувствую, что за мной идёт брат. Я знаю, что Тоби тоже это увидел.

Оказавшись за постройками, мы ускоряем шаг. Мы движемся по клиновидной дорожке, чтобы встретиться с женщиной, когда она доберётся до ручья. Белые цветы окружают нас с обеих сторон, а над головами порхают бабочки. Песня Элтона Джона играет здесь так же громко, как и снаружи, потому что Лена установила динамики на столбах по всему дому.

Миновав проход, мы оказываемся в зелёном поле. Женщина уже почти у ручья. Её волосы, совсем седые, заплетены в толстую косу до лопаток. На ней чёрные брюки и белая рубашка, как на остальных официантах. Мы с Тоби бежим к ней, и именно Тоби, а не я, в пяти футах от неё говорит:

— Тётя Вайолет?

— Тётя Вайолет? — эхом окликаю я.

Она оборачивается, и её большие голубые глаза вспыхивают.