Дело Тихонова-Хасис

Вмешательство Маркелова в дело Буданова на его финальной стадии оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения славной корпорации силовиков. А замахнувшись на расследование взрыва на Каширском шоссе, Маркелов просто-напросто подписал себе смертный приговор.

Как сформулировал тот же Петр Рябов (мы, конечно, воспринимаем его текст с поправкой на анархические убеждения автора): «Пацифист и органический противник всякого насилия Стас Маркелов погиб в бою, на войне. С одной стороны: бесчеловечная машина Государства, власть имущие, богатые, чиновники, ФСБ, олигархи, милиция, политики всех мастей, журналисты и адвокаты, обслуживающие Власть. С другой — обычные люди: разрозненные, запуганные, униженные, ограбленные, оболваненные, но пытающиеся кое-где и кое-как сопротивляться и объединяться, отстаивая свое человеческое достоинство»[47].

Мы вряд ли когда-нибудь сможем узнать, что произошло на самом деле, кто конкретно и как убрал Маркелова, а заодно Бабурову, кто задумал и осуществил блестящий план подбора и подстановки на место преступника — молодого историка Никиту Тихонова, да еще вместе с его гражданской красавицей-женой.

С прежней оговоркой хочу сослаться на рябовское резюме по этой теме: «Мы никогда не узнаем (по крайней мере, до Революции), кто конкретно и за что конкретно его убил… Кто его убил? Его убил тот, с кем он всю жизнь благородно и самозабвенно боролся, от кого защищал людей, кому оппонировал. Его убило Российское Государство — как бы в этом частном и конкретном случае оно ни называлось: бандой фашистов, чекистами или офицерами, обиженными за Державу, или мафией, нанявшей киллера»[48].

Почему же следствие создало ту чудовищную путаницу, которая в итоге стоила Никите Тихонову пожизненного, а Евгении Хасис — восемнадцатилетнего заключения?

У меня ответ один: оно отрабатывало политический заказ.

Заказчиком, на мой взгляд, выступила кремлядь как таковая (возможно, лично Владислав Сурков), организатором — ФСБ и либеральные круги, непосредственным исполнителем — следователь Игорь Краснов.

Только в этом случае на место встают все части трагического пазла: и откровенно туфтовые мотивы убийства; и «грязный» браунинг, неизвестно где находившийся после убийства, а потом всученный ничего не подозревавшему Никите под благовидным предлогом незадолго до ареста; и вторая пулька, целенькая и со следами кремния на вершинке, услужливо поднесенная господином, выскочившим из Америки и тут же вновь там исчезнувшим; и «неожиданно» обнаруженный подпольщик Тихонов; и многое другое. Становится понятно, почему проводившие задержание Тихонова ФСБэшники уже знали, что Маркелов и Бабурова были застрелены из браунинга. И почему именно Никита Тихонов был избран на роль убийцы Маркелова и Бабуровой…

Всесторонне осведомленный и профессионально грамотный каратель-киллер не только задумал, подготовил и осуществил безумно, необычно дерзкий теракт, но мог заранее знать и предусмотреть, на кого его следует списать и как это лучше сделать. Одним выстрелом он убивал двух зайцев: устранял и досадную помеху, назойливого хлопотуна-юриста, — и молодого потенциального лидера Русского движения. Получая в первом случае моральное удовлетворение и покой, а во втором — вполне конкретные блага: звезды на погоны, премии, повышение по службе…

Как догадывается читатель, весьма многие русские солдаты и офицеры, прошедшие чеченскую войну и воевавшие плечом к плечу с Будановым, продолжают сегодня служить в рядах различных спецслужб от разведки до ФСБ. Понятно, какое отношение питали они к Буданову, и какое — к Маркелову. Спецоперацию такого класса разработать и провести вполне по плечу было только им[49]. И никакое следствие никогда и ни за что не пошло бы по этому следу, как из спецсолидарности, так и просто из страха повторить судьбу адвоката.

Я бы и сам отнесся к такой версии правосудия а-ля рюс с полным пониманием, если бы при этом не попали в жернова российской юстиции отличные русские ребята — Никита и Женя.

Для ветеранов чеченской войны это, может быть, вполне приемлемая искупительная жертва.

Для меня — нет.

Поэтому я считаю своим долгом обнародовать данную альтернативную версию.

А при чем тут вообще Евгения Хасис?

В этом целиком и насквозь трагическом деле невозможно закрыть глаза на трагедию особого рода.

«Крепка, яко смерть, любовь», — говорит Библия. «Или как пожизненное заключение», — добавляет наше время.

Судья Замашнюк как-то спросил у Евгении Хасис, доверяет ли она Тихонову изложение свой позиции по одному из второстепенных вопросов. «Я полностью доверила Никите всю свою жизнь, согласившись стать его супругой», — ответила она судье.

Такая фраза могла бы прозвучать из уст спартанки или римлянки.

Любовь, связавшая главных героев моего повествования, Никиту Тихонова и Евгению Хасис, войдет яркой страницей в летопись наших дней.

* * *