Дело толстых

Тарасов — половина оперативного состава звала его просто Валерыч — с удивлением выслушивал от свидетелей очередную байку, делал пометки в блокноте и крепко чесал в затылке. Мыслей от массажа волосяного покрова не добавлялось, однако руки бывали заняты.

В деле фигурировало девять свидетелей — трое мужчин и шесть женщин, — все служащие крупной фармацевтической фирмы «Гелиос». Первый акт трагикомедии фигуранты разыграли в головном офисе аптекарского хозяйства. Непосредственно на рабочем месте, так сказать.

Михаил Валерьевич пролистал блокнот с записями, наткнулся на рисунок кошачьей мордочки и пририсовал острым ушкам пушистые кисточки. Из лукавой киски получилась рысь. Хищная, хитрая и опытная — Марта Игоревна Гольдман — коммерческий директор «Гелиоса».

Михаил Валерьевич собрался было пририсовать еще пару отточенных клычков, но передумал и отложил ручку. Если в Марте Игоревне и была злоба, то не внешняя, а внутренняя, клыки уважаемая директриса хорошо скрывала. На первый взгляд Марта Игоревна была дама очаровательная и хорошо воспитанная, так что зубы, если уж руки чешутся и очень хочется, можно добавить на следующую страницу блокнота — лощеному волчаре в нарядном галстуке.

Хищник в нарядном галстуке, чушь несусветная, но суть заместителя директора по общим вопросам — Гудовина Владимира Александровича — передавалась шаржем замечательно верно.

Подобные шаржи были старой и не всегда безобидной страстишкой капитана Тарасова. Где бы ни находился Михаил Валерьевич, руки его вечно искали перо и листок бумаги. Штрихи и закорючки помогали сосредоточиться, из шаржа выплывал истинный характер модели, и несколько раз Михаил Валерьевич ловил себя на мысли — руки выполняют работу, невозможную для логически налаженного мозга опера. Голова еще и определиться не успела, а пальцы уже нацарапали характерный портретец.

Пару раз Валерыч откровенно горел со своими карикатурами. (Привычка превратилась в манию и начала мешать карьерному росту.) Первый пожар случился в курсантские годы. Сидел себе слушатель Высшей школы милиции на лекции, внимал речам доцента Куроедова и лениво водил шариковой ручкой по конспекту.

— Позвольте полюбопытствовать, товарищ курсант, — внезапно сказал доцент Куроедов, в один шаг достиг Мишиной парты и взял тетрадь. Законспектированной лекции он там не увидел. На половине листа сидел лис с курицей в зубах. В лисьей морде четко проступали черты самого доцента, из пасти свисала несушка — точь-в-точь единственная дама курса, коротконогая и прыщавая Вера Горицвет.

Пририсуй Миша Тарасов доценту в зубы Брижит Бардо, возможно, и обошлось бы без пулеметной очереди «неудов» по основному предмету. Но лис волок клушу Горицвет, и выглядел при этом крайне довольным.

Второй раз Валерыч горел уже при лейтенантских погонах. На совещании у начальства.

Сидел себе неоперившийся опер на камчатке — на противоположном от майора Володина конце длинного стола, — мечтал о прекрасной фельдшерице Марье Филипповне, в суть нагоняя не вникал и… как всегда лениво водил шариковой ручкой по листу бумаги.

Майор Володин подкрался незаметно. Только что орал где-то в районе Сочи, бац — и на камчатке: из-за Мишиного плеча залюбовался своим портретом — свиньей в фуражке.

Свинья получилась очень колоритная, и в сорок пять лет Михаил Валерьевич все еще оставался капитаном.

…Несколько кабинетов второго этажа головного офиса фирмы «Гелиос» Михаил Валерьевич назвал «филиалом Уголка Дурова». Редкий случай, каждый из девяти фигурантов дела четко вписывался в анималистический портрет.

Тарасов перелистнул странички с кошкорысью и волчарой в галстуке и остановил свой выбор на цапле. Именно со дня рождения офис-менеджера (в просторечии «секретарши») Юлии Антоновны Прискиной и начался отсчет сценарного времени.

3 сентября, в пятницу, Юлии Антоновне стукнуло двадцать пять. В этом возрасте женские юбилеи отмечаются весело, шумно, без слез печали над рюмкой водки. Юлечка принесла из дома кастрюльку салата оливье с докторской колбасой, банку корейской морковки маминого засола, маринованных огурцов того же производства, купила в ларьке две куры гриль, а в супермаркете приобрела торт-мороженое «Венеция» и баночку собачьего паштета.

Надо сказать, что присутствие мороженого на праздничном столе было обязательным. Оно всегда выставлялось на стол для владельца «Гелиоса» Бориса Аркадьевича Гольдмана. Паштет был не таким обязательным, так как выкладывался в мисочку тойтерьера Гольдмана — Тяпы. Борис Аркадьевич был принципиальным трезвенником и прочно сидел на пломбирно-мороженной диете; Тяпа обожал праздники, на которых подавались гусиные паштеты.

Главбух предприятия Ангелина Ивановна Троицкая принесла домашний пирог с косичками над яблочным повидлом. (Ангелина Ивановна предлагала запихнуть в пирог черничного варенья, но дамская часть коллектива, по вполне понятным причинам — о, ужас, фиолетовые зубы! — предложение отвергла.)