Дело «Трудовой Крестьянской партии»

Отчаявшись в возможности отстаивать истину, я сдался под этим нажимом и на следующих допросах не мог сопротивляться. Так началась бесконечная цепь ложных показаний»[416].

По воспоминаниям Макарова, ему был даже предъявлен следственный материал о том, что он получил 200 тысяч рублей от Рамзина за счет миллиона, переданного тому Пуанкаре, для распределения этих денег между членами «ТКП». Он обвинялся также в подготовке к вооруженному восстанию для низвержения советского строя и в шпионаже. «Помню, что после обморока на допросе (от истощения и изнеможения на непрерывных допросах) в кабинете следователя Газова я согласился подписать ложные показания по этому разделу, переделанные позже в кабинете Агранова на какой-то другой вариант, более соответствующей схеме ТКП»[417].

Следствие в отношении Я.С. Агранова и А.П. Радзивиловского подтвердило, что дело «Трудовой Крестьянской партии» фальсифицировалось.

Так, согласно справке от 5 октября 1955 г., составленной по архивно-следственному делу на Я.С. Агранова, он обвинялся в нарушении законности. Ему ставилось в вину то, что он подобрал коллектив следователей, в том числе А.С. Славатинского и А.П. Радзивиловского, которые, избивая допрашиваемых и угрожая им расстрелом, а также используя другие формы пыток, добивались признательных показаний. Для достижения своих целей Агранов подсаживал в камеру к подследственным провокаторов, которые склоняли их к даче ложных показаний[418].

Согласно такой же справке на А.П. Радзивиловского выясняется, что с осени 1929 г. Агранов привлек его и А.С. Славатинского к следствию по делам «Промпартии» и «ТКП». В ходе допроса Радзивиловский показал:

«Придя к Агранову, я застал его за исправлением какого-то документа. Когда он закончил, то дал мне с ним познакомиться. Это было директивное письмо и записка ЦК ВКП(б) о ходе следствия по делу ТКП и его периферийных организаций. Мне сразу бросилась в глаза приведенная в этом документе цифра в 200 тыс. крестьян-опытников, на которых якобы опиралась в своей антисоветской деятельности ТКП. Я здесь же обратил внимание Агранова на это, заметив, что поскольку я из материалов следствия знаю, сомнительно, чтобы ТКП опиралась даже на 10 тыс. опытников: не ошибка ли здесь? Ведь такая цифра резко бросается в глаза. Агранов очень вспылил, будучи не привыкшим к мнению, да еще по таким вопросам, своих подчиненных, и сказал: «Вот видите, виза Вячеслава Рудольфовича Менжинского, как Вы смеете так утверждать! Это еще верно не записано, но я вызывал Кондратьева, и он ориентировочно назвал именно эту цифру – значит она правильная. Кстати, я вообще хочу с Вами поговорить. Из целого ряда ваших вопросов и реплик, которые Вы иногда бросали при мне, у меня сложилось убеждение, что в вопросах политического, курса партии вам не всё ясно и кое в чём вы сомневаетесь. …Теперь о 200 тысяч крестьян-опытников. Даже если эта цифра преувеличена, значение дела по ТКП[419]. Верно в директивной инстанции (ЦК ВКП(Б) на это не смогут не обратить внимание, т. к. эти данные покажут глубину недовольства на селе политикой партии и опасность той подготовки повстанчества, которой занималась ТКП. Вы поняли меня? Так вот, я полагаю, что и политически и оперативно вы вырастете, если будете меня слушать и выполнять мои указания. Я ответил, что верю ему, Агранову, и что буду выполнять его указания»[420].

30 октября Радзивиловский сообщил о том, что в начале весны 1931 г. Агранов сообщил ему, что заместитель председателя ОГПУ Акулов взял под сомнение все дело «ТКП» и принял решение освободить ряд заключенных.

* * *

После оглашения приговора некоторые родственники, да и сами осужденные стали писать обращения в государственные и партийные инстанции с просьбой освободить из заключения, сократить срок нахождения под стражей, реабилитировать и др. В результате этой переписки кому-то удалось получить послабления, кому-то нет.

Выдержки из писем основных пятерых фигурантов этого дела показывают, в каких условия жили заключенные, над чем они работали. Все они разнообразны. Интересны письма Макарова, повествующие о том, как сложилась его жизнь после выхода на свободу. Отдельные фрагменты этих документов рассказывают, в каких условиях жили близких родственники осужденных по делу «ТКП».

Переписка в отношении Н.Д. Кондратьева[421]. 27 октября 1932 г. Евгения Давидовна Кондратьева написала письмо в Комиссию по делам частных амнистий при ЦИК СССР с просьбой об освобождении мужа из заключения.

«Муж мой до ареста был профессором Тимирязевской с.-х. академии, работал в Наркомфине и Наркомземе, а также в ряде научно-исследовательских институтов. Имеет много печатных научных трудов, из которых некоторые переведены на иностранные языки. Имя его уже пользовалось известностью в мировой научной экономической литературе.