Дело всей России

Рылеев вынул походную тетрадку и, сидя в дрожках, благо дорога ровная, нетряская, стал карандашом делать дневниковую помету.

Синеющие в сизой дали гигантские вершины Силезских гор постепенно меркли, облака сползали с снежных вершин и скрадывали зеленую лесную ленту.

2

Завершив кампанию 1813—1814 годов, войска возвратились в Россию. Конноартиллерийская рота, в которой служил Рылеев, вступила в Виленскую губернию. Остановились в деревне Вижайцы Росиянского уезда.

В октябре 1816 года по делам службы Рылеев посетил ратушу города Росияны и имел встречу с бургомистром, слывшим человеком надменным, заносчивым и вместе с тем не особенно храбрым.

В забрызганной грязью шинели, с прицепленной саблей, Рылеев вошел в кабинет бургомистра, чтобы передать ему билет. Бургомистр лишь беззвучно пошевелил толстыми губами в ответ на четкое приветствие прапорщика, не шевельнулся в кресле, не повел пальцем и не проявил не только никакого интереса, но и холодной вежливости к вошедшему. Он вел себя так, будто не видел перед собой посетителя. Эту грубость, смешанную с высокомерием, сразу почувствовал Рылеев, но заставил себя подчиниться голосу рассудка. Передавая билет бургомистру, с достоинством, но почтительно сказал:

— Господин бургомистр, разрешите вручить вам билет, полученный мною от нижнеземского суда заседателя господина Станкевича.

Тучный бургомистр не вдруг ожил, не вдруг обратил внимание на предложенный билет. Но и ожив, он почему-то не дотронулся до лежащего перед ним билета.

— Опять билет? Какой билет? — вяло проворчал он. — Опять билет... Опять Станкевич. Для чего, прапорщик, вы мне его суете?

— Дабы вы велели кому следует как можно скорей выдать мне означенное в оном число подвод, необходимых для отправки во внутренние города империи тяжелораненых, чье здоровье ныне улучшилось и позволяет дальнейшее путешествие, — отвечал Рылеев.

— Ну и везите своих раненых, а я тут при чем? — оставался каменно-равнодушным бургомистр.

Рылеев вынужден был взять со стола бумагу, чтобы отдать ее прямо в руки сумасбродному бургомистру. Бургомистр с грубостью вырвал подаваемую бумагу и высокомерно закричал на прапорщика:

— Твоя бумага для меня ничего не значит. Суд не имеет права предписывать мне. Понимаешь? Мое место — за столом, а место суда — там, под столом. — И при этих словах бургомистр бросил бумагу под стол. — Еще есть ко мне билеты из суда?

Прапорщик показался бургомистру юношей беспомощным, а из таких людей бургомистр привык вить веревки.

— Ежели вы, господин бургомистр, имеете с судом какие распри или неудовольствия, то я оным вовсе не причиной, — не теряя самообладания, мирно проговорил Рылеев. — Я выполняю служебный долг, а посему и прошу вас быть немного повежливее и подаваемых вам мною бумаг столь нагло не вырывать и не бросать под стол.

Бургомистр от этих слов будто вмиг переродился, разгоряченно вскочил, вспылил:

— Как вы смеете делать мне такие грубости? И кричать на меня в присутственном месте? Я втрое старше вас...

— Я не грублю и сам осуждаю грубиянов и грубиянство. Если я и сказал громче обыкновенного, то вы вами тому причиною, — твердо ответил Рылеев. — Еще раз прошу вас дать мне подводы или письменно отзыв в отказе. Без того или иного я отсюда не уйду.

— Как не уйдете?

— Так и не уйду.

Бургомистр решил сокрушить прапорщика длительным высокомерным молчанием. Рылеев подождал с минуту, но терпение его иссякало, он, горячась, повторил:

— Дайте мне подводы!

Бургомистр на это ответил презрительным взглядом, что еще больше возмутило Рылеева.

— И сейчас же подымите билет, брошенный под стол! — закричал он, оскорбленный и возмущенный. — Слышите? Имейте в виду: я — при черкесской сабле и достоинство бумаги, составленной к пользе отечества, как и личное достоинство, готов защитить не только перед бургомистром, но и перед самим царем небесным!

Он схватился за позолоченный эфес сабли, украшенной темляком с кистью.

— Бургомистр, поднимите немедленно бумагу! Слышите? Иначе сейчас и вам лежать под столом, рядом с бумагой.

Сверкнула выхваченная из ножен кривая сабля. Побледневший от испуга бургомистр поспешно поднял из-под стола бумагу.

— А теперь потрудитесь прочесть предъявленный вам билет и отдать нужное распоряжение! — не убирая обнаженной сабли, приказал Рылеев.

Бургомистр трясущейся рукой безропотно написал распоряжение и отдал его Рылееву.

— Исполнив возложенный на меня служебный долг, я не премину через своего командира, господин бургомистр, просить покорнейше сделать мне надлежащее удовлетворение! — сказал Рылеев, ловко проводил саблю в ножны и покинул кабинет.

Бургомистр испуганно глядел на дверь, опасаясь возвращения гордого прапорщика.

Через несколько дней вслед за обозом с тяжелоранеными выступила в глубь России под Мценск и конноартиллерийская рота.

Подскакав к другу Миллеру, который шагом ехал обочь своего орудия, Рылеев, сияя счастливой улыбкой, сказал:

— Здравствуй, Федя, лечу вперед квартирьером. Поздравляю с возвращением в пределы коренной России.