Дело всей России

— Да, не завидую Коновницыну, его права теперь так урезаны, что ему остается распоряжаться лишь солдатскими портянками да клопами в казармах, — съязвил Сергей Муравьев-Апостол.

Когда отзвучал смех, он обратился к своему зятю:

— Поручаем и просим всеусиленно, Адам Петрович, будете во дворце, спроведайте понадежнее, сдвинулись ли дальше слов конституционные поползновения государя или же пребывают в прежнем эфемерном состоянии? Если сдвинулись, то кто привлечен государем к участию в столь важном для всей России деле? И если представится возможным, как сверстник сверстнику скажите государю, что мы еще продолжаем верить в его благие начинания и что тысячи людей, преданных ему и отечеству, готовы без остатка отдать все свои силы и знания для блага отечества... Печально будет, если наша готовность не найдет правильного понимания...

Вошла Аннет, нарядная, благоухающая духами, стройная, как девушка. На ней было длинное, розовое, из легкого шелка платье, отделанное по подолу и рукавам вышивкой в цвет платья. В ушах сверкали, переливались жемчужные серьги. Тем же переливным огнем горели браслеты на руке. Газовый шарф легким дымком обвивал ее белые плечи. Розовые туфельки на тонком высоком каблуке мелодично простучали по паркету. Братья и их друзья почтительно поцеловали ручку хозяйке дома.

— Куда с большим удовольствием и несомненной пользой для себя провела бы я этот вечер в вашем обществе, чем ехать скучать во дворец, — без тени кокетства призналась она братьям. — Но от дворцовых приглашений уклоняться опасно. И потому мы с Адамом Петровичем едем на бал!

— Сестра, прошу тебя об одном: не танцуй с медведем дворцовым, — напомнил Сергей.

— С каким? Во дворце медведь не один? — уже от порога отвечала сестра.

— С бурым, деревянный дворец которого на Литейной, — пояснил Сергей.

— Можете не беспокоиться, братцы, медведь с Литейной стар и неуклюж. Я за всю свою петербургскую жизнь ни разу не видела его танцующим... А с другим медведем, если только он избавился от меланхолии и уныния, — все поняли, что она намекает на царя, — и если поблизости не будет прелестной польки Марии Антоновны, с удовольствием станцую. Он танцует превосходно и с дамами обходителен, галантен, как никто из кавалеров...

— Поставьте условием вашему высочайшему партнеру, — вмешался Никита Муравьев, — от пустых обещаний перейти к делу — имею в виду конституцию для России...

— И полное безотлагательное освобождение всех крепостных крестьян! — громогласно сказал Николай Тургенев.

— Горжусь, горжусь, господа, вашим столь лестным для меня поручением! Постараюсь! И если с бала меня отвезут прямо в Петропавловскую крепость, то уж и вы меня не оставьте в беде!

Смеясь, Аннет от порога послала всем воздушный поцелуй, и каблучки ее застучали по деревянной лестнице.

У подъезда ждала карета.

4

Предсказание Аннет Ожаровской сбылось. На дворцовый бал съехалось много чопорной сановной и несановной знати, глаза уставали от мельтешения, пестроты женских нарядов, генеральских мундиров, от лент и орденов, но бал с самого начала был утомителен и скучен. Все светилось внешним блеском, и на всем лежала печать душевного уныния глубоко и непоправимо разобщенных людей.

Аннет рано научилась понимать фальшь и лицемерие высшего света и почти безошибочно отличать начисто опустошенные души от тех, что сохранили и ум, и честь, и характер. Но таких устойчивых людей она здесь не видела вокруг себя.

Станцевав контрданс с английским посланником, она разговорилась с графиней Лаваль о разных разностях столичной жизни. Все дамы нынче прежде всего обратили внимание на то, что на балу отсутствует не только тот, в честь кого съехалась вся столичная знать, но и неотразимая Мария Антоновна, без которой не обходится ни один такой бал. Не видно было ни старой, ни молодой цариц; знатоки всех дворцовых дрязг говорили, что в царской семье опять все перессорились. Ссору якобы затеяла старая царица, недовольная помолвкой ее сына великого князя Николая Павловича и принцессой Шарлоттой. Она же была и против назначения князя Петра Михайловича Волконского на должность начальника Главного штаба его императорского величества — на это место она прочила другого человека — родственника своей приятельницы княгини Ливен.