Дело всей жизни. Книга вторая

Громко хлопнувшая дверь и два щелчка замка словно спустили что-то внутри с предохранителя, будто выбило пробки из сосудов выдержки, сорвало крышку с резервуара со смесью адовых эмоций. Я схватила со стола сотовый и набрала номер Стэйры. Вынеслась на пандус, забыв, что еще недавно там шла разгрузка продуктов, и когда услышала, что бывшая подруга приняла вызов, хотела заорать, но горло перехватило удушающей яростью, и я процедила с такой ненавистью и решимостью, что по собственной коже побежали мурашки:

— Уничтожу. Я. Тебя. Уничтожу. Гадина. Ты ответишь за свою ложь, пусть это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.

— Это не я! Неська! Я ничего не делала! — отчаянно закричала подруга. На моих губах расползлась и застыла злобная усмешка. Трусливая тварь. Ненавижу. — Да, я наговорила тебе, но я не делала ничего, чем грозилась! Поверь мне, Несь! Ты же меня знаешь…

— Да, теперь-то я тебя знаю.

Я завершила вызов и так и стояла, невидящим взглядом прожигая забор перед собой. Казалось, сердце не билось, а на лице застыла зловещая гримаса куклы Чаки.

— Тенесси, все хорошо? — услышала голос Келли. — Я могу чем-нибудь помочь?

Девушка стояла в открытых дверях и, обняв себя, неуверенно гладила свои предплечья, будто замерзла, хотя на улице было душно.

— Да, Келли, ты можешь мне помочь…

***

Россия, Москва

Мне нужно было удвоить дозу употребления реальности. Изломанный внутри и корчившийся в конвульсиях душевной боли снаружи, я искал глазами завершившую бы мою агонию неприятность. Она нашлась, оформившаяся в упругую блондинку в коротком платье, лениво потягивавшую коктейль на диванчике. Девушка явно пришла сюда не одна — это чувствовалось по тому, как она себя держала, но сейчас сидела в одиночестве. Я отцепил от своего тела чьи-то руки и направился к ней, как самоубийца к краю крыши высотки. Поцелуй, которым я смял ее губы, выдернув из-за низкого столика, длился недолго и сменился моим полетом на этот самый столик. Я удачно приложился к нему спиной и перед хуком слева и сразу справа успел увидеть тот двигатель, что так меня окрылил.

Парень был моложе и не один. И из его глаз мне улыбалась скорая смерть. То, что я себе прописал. Когда трое разъярившихся дружков вытаскивали меня на улицу, не сопротивлялся. Удар под дых вышиб из легких воздух, апперкот добавил красок лицу, прием карате впечатал в машину, истошно заверещавшую сигнализацией, будто это били не меня, а ее. На помощь я не рассчитывал, и не нужна она была.

Но пришла, откуда не ждал, когда меня запинывали под напуганную иномарку три пары мужских ног. Я уже предвкушал конец и не стремился закрываться, когда раздался не то вопль, не то визг, вонзившийся в мозг раскаленной иглой:

— Ублюдки! Вы убьете его! Не трогайте! Пошли вон!

Я с трудом открыл затекшие глаза. Передо мной металась мелкая бледная моль с лысым черепом, худая, как скелет, вся острая и белая от кожи до платья. Она присела рядом, закрывая меня своим тщедушным телом, расставленными, будто ощипанные крылья, руками. Я видел длинный позвоночник, выпиравший из-под ткани, и рассмеялся глухо и обреченно, харкая кровью, перевернулся на спину и хохотал до слез.

— Блаженные какие-то, — услышал мужской голос сквозь свой смех и тонкое рычание отважного существа рядом, бросавшегося на ноги моих несостоявшихся спасителей, как смелая собачонка на свору бойцовских псов. — Пойдем, Тёмыч, ну их к чертям.

Мне прилетел еще один слабый пинок, и краем заплывшего глаза я видел, как повисло это белое нечто на черной штанине посмевшего оставить за собой последнее слово. А спустя пару секунд это белесое повернулось ко мне и принялось гладить осторожно по голове и причитать:

— Они ж убить тебя могли, вот же дурак ты! Это ж Артем Борцов, это его клуб, а ты полез к его девушке, а он и убить мог. Хорошо, что просто не пристрелил…

Оно частило словами-пулями, строчило как из заклинившего автомата с бесконечным магазином, и пыталось меня поднять. Машина уже заткнулась, пошел холодный дождь. Я сел, привалившись к колесу. Сил не было совсем, болело все тело. Выгнулся с трудом, подставив лицо каплям, чтобы хоть немного прийти в себя и смыть кровь. Дышал с хрипом. Когда моль обшарила мои карманы, даже не сопротивлялся. Лишь смотрел, как скрылась она за дверью клуба, ухмыльнулся криво и тут же закашлялся, со стоном склонившись вбок, чтобы выхаркнуть сгустки крови. Казалось, я кровяная колбаса с костным остатком, все внутри тряслось и распирало, будто вот-вот взорвется нутро и вывернет на асфальт кишки.