Дельцы. Том II. Книги IV-VI

Прядильниковъ вздрогнулъ, заслышавъ звуки саламатовскаго голоса. Борисъ Павловичъ заговорилъ разговорнымъ тономъ, что-называется «здорово живешь», точно ничего особеннаго не произошло и никакого пораженія онъ не получалъ. Просто ему хотѣлось резюмировать въ удобоваримой формѣ то, что было говорено съ обѣихъ сторонъ. Такимъ безобиднымъ пріемомъ онъ сразу далъ всей залѣ другую температуру, точно выкупалъ всѣхъ въ ароматической прохладной ваннѣ, и освободилъ отъ непріятнаго зуда и чесотки. Послѣ этого вступленія послѣдовалъ тотчасъ фейерверкъ прибаутокъ, одна другой смѣлѣе и безпощаднѣе. Зала захохотала. Саламатовъ не защищалъ вовсе ни правленіе, ни мѣры, предложенной съ его подкрѣпленіемъ. Онъ только прошелся. насчетъ противниковъ въ такомъ серьезно-смѣхотворномъ вкусѣ, что самъ Прядильниковъ раза два разсмѣялся. Попавши на настоящую зарубку, чувствуя, что собраніе устало отъ серьезныхъ фразъ и цифръ, Саламатовъ удержу себѣ не зналъ, и зала вторила ему раскатистымъ гоготаніемъ. Перезъ четверть часа это перешло въ комическое представленіе. Гольденштернъ взвизгивалъ, точно кто-его продѣвалъ иглой, и даже господинъ Гулеке, не совсемъ хорошо понимавшій саламатовскіе «lazzi», смѣялся крупнымъ, густымъ смѣхомъ. Саламатовъ могъ говорить такъ цѣлыхъ два часа сряду, и публика не запросилась-бы домой, но онъ зналъ, когда кончить. Послѣ оглушающаго хохота онъ бухнулся въ кресло — и раздалось всеобщее хлопанье, несмолкавшее больше двухъ минутъ.

Пошли на голосованіе. Саламатовцы побѣдили.

Продолжая балагурить, пожималъ Саламатовъ руки поздравлявшимъ его пріятелямъ и простымъ хористамъ акціонерной трагедіи. Зато Малявскій сидѣлъ, словно прибитый къ своему креслу въ жесткой позѣ, посматривая на всѣхъ съ совершенно неподходящей презрительной усмѣшкой. Въ томъ углу, гдѣ помѣщался Прядильниковъ, текли негодующія рѣчи, но на этотъ уголъ никто уже не обращалъ нималѣйшаго вниманія. Стали расходиться. Шлявскому надо было непремѣнно пройдти мимо Прядильникова. Онъ взждъ подъ руку полковника и, громко разговаривая, подвигался медленно. Петръ Николаевичъ глядѣлъ на него пристально, и въ немъ опять пробудилось желаніе подстрѣлить этого пошляка и нахала. Точно догадываясь объ его замыслахъ, полковникъ отдѣлился отъ Малявскаго и подошелъ къ Прядильникову. Подавая ему руку, онъ вскричалъ:

— Хотѣли, батюшка, насъ утопить, да не разочли, что въ Саламатовѣ самъ духъ тьмы засѣдаетъ. Какъ ужь онъ примется потѣшать комцанію, такъ противъ него никакія силы небесныя не устоятъ.

— Совершенно справедливо, — пробормоталъ Прядиль-нпковъ, собирая свои бумаги въ портфель.

А Малявскій достигъ въ это время прихожей, гдѣ Гольденштернъ подпрыгивалъ около Саламатова. Борисъ Павловичъ былъ все еще въ юмористическомъ настроеніи. Никѣмъ неожиданный успѣхъ его заключительнаго спича особенно ободрилъ его. Онъ совсѣмъ было-упалъ духомъ въ послѣднія двѣ недѣли, а теперь его акціи поднялись опять выше пари. Теперь онъ опять могъ драть ни съ чѣмъ несообразные куши съ встрѣчнаго и поперечнаго и проигрывать ихъ съ такою-же быстротою.

— И вы молодецъ, и вы молодецъ! — закричалъ Гольденштернъ, подбѣгая къ Малявскому, который надѣвалъ пальто, не глядя въ сторону Саламатова.

— На свой образецъ, — отвѣтилъ £ъ кислой усмѣшкой Малявскій.

— Васъ мы на черный день припасаемъ, — продолжалъ Гольденштернъ.

— Вы куда? — крикнулъ Саламатовъ Малявскому, широко запахиваясь въ ильковую шубу.

— Обѣдать, — отвѣтилъ Малявскій.

— Да валимъ всѣ вмѣстѣ, вотъ и полковника захватимъ. Эй, полковникъ, съ нами къ Огюсту спрыснуть ораторскіе успѣхи Иларіона Семеныча.

— Будьте великодушны, Борисъ Павловичъ, — прошипѣлъ Малявскій.

— Да я изъ глубины души выражаюсь. Ваша рѣчь была мастерски составлена и ведена, только вы больно все усердствуете. Съ россійскимъ народцемъ такъ, другъ мой милый, нельзя.

— Въ офенбаховскомъ надо вкусѣ, хи, хи, хи! — разразился Гольденштернъ.

— Именно въ офенбаховскомъ, — подхватилъ полковникъ. — Молода — въ Саксоніи не была, а все оттого, что слишкомъ долго водился съ сочинительскимъ людомъ.

Малявскій готовъ былъ всѣхъ ихъ перервать на куски; но отъ обѣда онъ не отказался, надѣясь, когда компанія подопьетъ, наговорить каждому изъ нихъ надлежащихъ пріятностей.

Онъ молча пошелъ за всѣмъ обществомъ, передергивая плечами подъ своимъ короткимъ пальтецомъ. Онъ не успѣлъ еще замѣнить его чѣмъ-либо болѣе капитальнымъ и ни на чемъ другомъ не хотѣлъ помириться, какъ на соболяхъ.

Петръ Николаевичъ глядѣлъ въ слѣдъ уходящимъ са-ламатовцамъ. Онъ возвращался домой одинъ. Его сейчасъ-же оставили. Онъ не столько негодовалъ на успѣхъ гаера Саламатова, сколько на смѣшную сторону своихъ честныхъ усилій.