Демьяновы сюжеты

– Прекрати!.. – крикнула она, оттолкнув меня. – С постельными этюдами покончено, перейдем к просветительским акциям. Это мой долг. Постараюсь помочь тебе вырваться из тьмы рабочей окраины к светочам высокой культуры. Вот скажи, ты читал Бабеля? – Ее резко качнуло, она сгорбилась и, перебирая руками, опирающимися о стену подворотни, стала удаляться от меня.

Больше я никогда у нее не был, между мной и Аглаей образовалась дистанция, не предполагающая близких контактов. Но свое слово она сдержала. Ее просветительский порыв продолжался около двух лет. Она-таки заставила меня читать Бабеля и другие хорошие книги, изданные официально и в самиздате. Благодаря ей я начал открывать для себя город, в котором ранее жил, точно с закрытыми глазами. А еще она вытащила меня на экскурсию в Старую Ладогу. После этого я уже самостоятельно объехал половину Ленинградской области и от увиденного в буквальном смысле обалдел – оказывается, в двух-трех часах езды от Питера находятся уникальные культурно-исторические объекты, о существовании которых я даже не подозревал.

А тем временем наши встречи с Аглаей – она уже больше не работала в нашем институте – постепенно сошли на нет, но при этом я часто вспоминал ее, особенно наши новогодние этюды. Зачем она их устроила, кого хотела уколоть – долгое время для меня оставалось загадкой. То, что этот кто-то из ядра, у меня не вызывало сомнений. Но вспоминая всех троих мужчин, ее бывших коллег, я не находил ни одного, кто бы мог заставить Аглаю совершать такие безумства.

Все прояснилось с помощью Марика:

– Лесбийская любовь двух законспирированных диссиденток, – невесело усмехнулся он. – У Аглаи затяжной роман в нескольких частях с моей старшей, троюродной сестрой. Они то сходятся, то расходятся, но сейчас опять вместе.

У меня глаза полезли на лоб:

– Это та женщина, с которой они работали?

– Представь себе. И что в высшей степени парадоксально, у кузины в два раза больше еврейской крови, чем у меня. Она выросла в семье, неукоснительно соблюдающей иудейские традиции. – Марик вскинул руки и почесал затылок с какой-то необъяснимой страстью, потом нахмурился и вдруг виновато улыбнулся: – Природа загадочна и многообразна.

– Ни за чтобы не подумал…

– А сблизились они, благодаря твердому и последовательному неприятию совковой дури…

Выйдя на крыльцо, я увидел Раису Тимофеевну. Она в сером комбинезоне, ползая на коленях, пропалывала клубнику, основательно заросшую травой. А из летней кухни доносился приятный запах. Подумал, наверно, Тамара варит борщ.

Наполнив бак водой, вернулся в дом, выпить кофе. Пил недолго. Вошла Раиса Тимофеевна с триммером (тогда это было чудо техники), и поинтересовалась, умею ли я пользоваться. Я сказал – да, почитал инструкцию, нацепил на нос светозащитные очки и направился бороться с травой. Бороться было не просто, но к обеду кое-как управился и, ощущая себя победителем, пошел в душ, смывать пот и травяную крошку, которой усыпан был с ног до головы. А после обеда – Тамара действительно сварила борщ – намеревался начать оперативно-розыскные мероприятия. Думал, старушка уляжется, и я спокойно поработаю сыщиком. Но не тут-то было! Раиса Тимофеевна выдала мне лопату и грабли – попросила перекопать и освободить от сорняков пару грядок, на которых она решила посадить лук и щавель: по такой погоде к августу вырастет. А сама вместе с Тамарой продолжила возиться с клубникой.

Изредка поворачивая голову в их сторону, я с большим удивлением отмечал, насколько умело и с какой страстью работает старуха. Тамара старалась от нее не отстать, но вскоре выбилась из сил и попросила пощады. Раиса Тимофеевна согласилась, что надо передохнуть, но недолго. Попив чайку, мы опять вернулись к работе. Одним словом, к вечеру я чувствовал себя до крайности измочаленным, руки и ноги гудели, а спина уже не хотела сгибаться. Но при этом, что касается внутреннего ощущения, испытывал заметный подъем и желание поозорничать. Еще раз сходив в душ и переодевшись, за ужином трепался без умолку, рассказывая скабрезные байки:

– Престарелый, но любвеобильный, директор Замухранского театра для поддержания тонуса использовал народные средства и в частности – репчатый лук. Вся труппа знала, что если в театре запахло луком, значит директор ступил на тропу любви…

– Спасибо, что напомнили про лук, – перебила Раиса Тимофеевна. – Пойду замочу севок, завтра хочу воткнуть его в землю. Лук, он неприхотливый, но замочить надо… – Она встала из-за стола и, шаркая ногами, пошла, кажется, на веранду.

Тамара придвинулась ко мне и зашептала:

– Ты помнишь, что я сказала тебе утром?

– Раиса Тимофеевна ночью несколько раз принималась ругать какую-то Людку.

– Еще раз спрашиваю: ты что-нибудь слышал про нее?

– Нет, не припомню.

– Надо бы как-то ненароком спросить.

– Хорошо, – кивнул я. – Будет сделано. Но начнешь ты, издалека, полюбопытствуй, кто построил эту дачу.

Раиса Тимофеевна вернулась не скоро. Она принесла полиэтиленовый пакет, наполненный бурыми луковицами величиной с грецкий орех: