Демьяновы сюжеты

Хованская ошиблась, его не сожрали, он перебрался в областную администрацию на весьма серьезную должность. Это случилось летом 1998 года, накануне дефолта, от которого, как известно, вздрогнула вся Россия.

Новый глава администрации Кирилл Петрович Перчинин (КПП) – муж двоюродной сестры федерального чиновника очень высокого ранга – оказался феноменальным сумасбродом. Забирая от меня Хованскую, он произнес с необъяснимым энтузиазмом:

– Сейчас не до развлекухи-отвлекухи! Управляйтесь своими силами, как сумеете. Смету подрежем до минимума, а, может, и вообще ничего не дадим. Переходите на спринтерские дистанции, ха-ха-ха!.. Помарафонились, и будет!..

В этой части КПП поддержали и Носороги. Поэтому все наши спонсоры, после 17 августа (день объявления дефолта) пребывавшие в глубокой депрессии, в едином порыве сказали решительное и радостное «нет».

Как быть и что делать дальше, я не понимал. Без денег и без Хованской проводить марафон – это чистой воды авантюра. И я, преодолевая мандраж и отвращение, направился к КПП. Возмущенный КПП отчитал меня, как нашкодившего двоечника:

– Ваше непосредственное начальство – мой заместитель, его кабинет находится рядом. А ко мне шляться не надо. Запрещаю! Субординацию, господин Демьянов, никто не отменял, ясно?

– Но коль уж я пришел, позвольте спросить? – выдавил я, стараясь не сорваться с тормозов.

– Предупреждаю, в последний раз!.. Говорите.

И вдруг вместо того, чтобы попросить вернуть мне Хованскую, я ляпнул:

– Может, мне стоит уволиться?

– Пожалуйста, пишите заявление. Препятствий чинить не буду. Но запомните: обратного хода не будет. Это мой принцип: беглых не вижу в упор, ха-ха-ха!..

Тотчас накатал «по собственному желанию», отдал заявление секретарю и, не дожидаясь окончания рабочего дня, выбежал на улицу. До вечера бессмысленно болтался по городу. А придя домой, едва не рухнул в обморок.

Из кухни ко мне навстречу, пританцовывая и широко раскинув руки, кренделил сияющий Марик:

– Я вернулся в мой город, знакомый до слез…

Осознал, что это происходит взаправду, благодаря Илоне. Она сдернула с меня плащ и подтолкнула к ванной:

– Мой руки и к столу, без тебя даже не притронулись.

Дойдя до ванной, я крутанулся и опять возвратился в коридор:

– Марик, ты надолго?

Приняв эффектную, балетную позу, Марик произнес уморительно писклявым голосом:

– Экий же ты непонятливый, Демьян! Все зависит от тебя и только от тебя. Мне нужен верный и опытный подельник.

Илона расшифровала:

– У Марика в России большие и долгосрочные планы, он рассчитывает на твое участие…

А потом были вечер и ночь, пролетевшие стремительно и незаметно. Мы с Илоной выпили бутылку сухого вина, а Марик обходился соком и чаем, поскольку опять пребывал «на консервации», но был весел и разговорчив. Он ушел только под утро, а я, повалявшись в кровати полтора часа, поплелся на работу.

Хованская, спрятавшаяся за углом здания администрации, курила, нервно оглядываясь по сторонам. Увидев меня, она сгорбилась, размашисто помахала рукой, приглашая следовать за ней, и быстро стала удаляться в сторону густых кустов шиповника, образующих надежное укрытие. Там мы и поговорили.

– Петренко слинял, – вполголоса сказала она, – ты намылился, а что делать мне?

– Оставаться в засаде и ждать просветления.

– Ты думаешь, оно наступит?

– Рано или поздно КПП непременно выпрут. Он же патологический придурок…

Хованская меня перебила:

– А, по-моему, наша перчиниада будет продолжаться вечно.

– Уверяю тебя, максимум год…

Господи, разве я или кто-то другой мог тогда предположить, что он будет мучить людей почти семь лет. И это при том, что районное начальство ему постоянно намекало: смените сферу деятельности; Носороги открыто угрожали: от тебя мокрого места не останется; подчиненные писали слезные анонимки: пожалуйста, уходите, с вами невозможно работать. А с КПП – словно с гуся вода…

Хованская рассказывала: как-то раз он уехал на совещание глав администраций муниципальных образований. В середине дня позвонил: до завтра меня не ждите. По этому случаю народ возрадовался и устроил импровизированный банкет с изрядным количеством спиртного. И вот под вечер, когда застолье достигло апогея, является КПП. В зале заседаний, где проходила пьянка, возникла мертвая тишина. И вдруг одна особа, между прочим, пришедшая из Дома детско-юношеского творчества на мою прежнюю должность, поднялась, подошла к КПП и, схватив его за полы пиджака, упала на колени:

– Кирилл Петрович, миленький! Видите, до чего вы нас довели? В рабочее время квасим без зазрения совести!..

КПП вскинул руку и маршальским взглядом посмотрел на часы:

– Восемнадцать тридцать девять, рабочий день окончен, так что все мои претензии сводятся только к месту организации товарищеского ужина. Но ничего, шероховатости исправимы. Мы ведь, дорогие друзья, пока еще только притираемся друг к другу, – авторитетно рассуждал он на четвертый год работы в МО.

Слава богу, я этого не видел, поскольку давным-давно работал в продюсерском центре, открытым Мариком вскоре после возвращения в Россию.