Демократия — низвергнутый Бог

Демократический правитель может использовать правительственный аппарат в своих личных интересах, но он не владеет им. Он не может продавать правительственные ресурсы и в частном порядке получать выручку от таких продаж, а также не может передать владение властью своему личному наследнику. Ему принадлежит нынешнее использование государственных ресурсов, но не их капитальная стоимость. В отличие от короля, президент будет стремиться максимизировать не общее государственное богатство (капитальные и текущие доходы), а текущий доход (независимо от стоимости капитала). Действительно, даже если бы он хотел действовать по-другому, он не мог бы, поскольку государственная собственность, государственные ресурсы не продаются, и без рыночных цен экономический расчет невозможно. Соответственно, следует признать неизбежным, что государственная собственность ведет к постоянному потреблению капитала. Вместо того, чтобы поддерживать или даже повышать ценность правительственного имущества, как это сделал бы король, президент (временный сторож правительства или попечитель) будет использовать как можно больше государственных ресурсов в как можно более сжатый срок. В частности, президент (в отличие от короля) не заинтересован в том, чтобы не разрушить его страну. Почему бы ему не захотеть увеличить свой доход, если преимущество политики умеренности – более высокая капитальная стоимость государственного имущества не может быть получена в частном порядке, тогда как преимущество противоположной политики более высоких налогов увеличит текущий доход? Для президента, в отличие от короля, умеренность предлагает только недостатки.

Более того, с публичной, а не с частной властью государством, также исчезла вторая причина умеренности: ясное и развитое сознание класса управляемых. Не может быть более одного верховного правителя, будь то король или президент. Когда получение должности короля и продвижение в звание дворянства систематически реорганизуется из монархии в общественное правительство, любой, теоретически, может стать членом правящего класса или даже президентом. Различие между правителями и управляемыми размыто, а классовое сознание управляемых становится нечетким. Возникает иллюзия, что такого различия больше не существует: что с демократическим правительством никто не управляется кем-либо, и все вместо этого сами собой управляют. Действительно, в значительной степени это связано иллюзией, что переход от монархии к демократии можно интерпретировать как прогресс и, следовательно, как явление, заслуживающее общественной поддержки.

Соответственно, общественное сопротивление государственной власти систематически ослабляется. Хотя экспроприация и налогообложение до этого, возможно, казались явно угнетающими и злобными для публики, они кажутся гораздо меньше, так как любой может получить место получателя экспроприируемого имущества.

Следовательно, налоги будут увеличиваться, будь то непосредственно в виде более высоких налоговых ставок или косвенно в виде «создания» правительственных денег (инфляции). Аналогичным образом, государственная занятость и соотношение государственных служащих к частным работникам имеют тенденцию к росту, привлечению и продвижению людей с высокой степенью временного предпочтения и низкой и ограниченной дальновидностью.

Сочетание этих взаимосвязанных факторов («публичной» собственности на правительство и свободный вход в него) значительно изменяет поведение правительства как во внутренних, так и во внешних делах. Внутри правительство скорее всего проявит повышенную склонность брать на себя долги. Хотя король ни в коем случае не выступает против долгов, он сдерживается в этой «естественной» склонности тем фактом, что как частный владелец правительства он и его наследники считаются лично ответственными за выплату всех государственных долгов (он может буквально стать банкротом или вынужденной оплатой кредитов ликвидировать государственные активы). В отличие от этого, смотритель президентского правительства не несет ответственности за долги, возникшие в период его пребывания в должности. Скорее, его долги считаются «публичными», которые подлежат погашению будущими (равнозначными) правительствами. Однако если человек не несет личной ответственности за свои долги, долговая нагрузка будет расти, и нынешнее потребление правительства будет расширяться за счет будущего государственного потребления. Чтобы погасить растущий государственный долг, уровень будущих налогов (или денежной инфляции), наложенных на будущую публику, должен будет расти. И с ожиданием более высокого налогового бремени на будущее, неправительственная общественность также подвергается воздействию бремени роста возрастающих временных предпочтений, поскольку с более высокими ставками будущих налогов нынешнее потребление и краткосрочные инвестиции оказываются относительно более привлекательными по сравнению с экономией и долгосрочным инвестициям.