Демократия — низвергнутый Бог

В-третьих, и это самое главное, поскольку отношения между страховщиками и их клиентами являются добровольными, страховщики должны принимать частную собственность в качестве конечного «данного», а права на частную собственность как неизменный закон. То есть, чтобы привлечь или удержать платящих клиентов, страховщики должны будут предложить контракты с указанными описаниями имущества, размерами выплат, правилами процедур, доказательств, компенсации, возмещения ущерба и наказания, а также внутри- и межведомственного разрешения конфликтов и арбитражных процедур. Более того, из устойчивого сотрудничества между различными страховщиками в межведомственном арбитражном процессе возникнет тенденция к унификации права – по-настоящему универсального или «международного» права. Таким образом, каждый в силу своей страховки будет вовлечен в глобальные конкурентные усилия по минимизации конфликтов и агрессии; каждый отдельный конфликт и ущерб, независимо от того, где и кем или против кого он произошел, попадет под юрисдикцию ровно одного или нескольких конкретных страховых агентств и их договорно согласованных арбитражных процедур, создавая тем самым «совершенную» правовую определенность. В отличие от этого, поскольку государства-монополисты, финансируемые за счет налогов, не предлагают потребителям защиты никакого контракта на обслуживание. Вместо этого они действуют в договорном вакууме, который позволяет им придумывать и изменять правила игры по мере их продвижения. Что наиболее примечательно, в то время как страховщики должны подчиняться независимым сторонним арбитрам и арбитражным процессам, чтобы привлечь добровольно оплачивающих клиентов, государства, поскольку они тоже допускают арбитраж, назначают эту задачу другому финансируемому государством и зависящему от него судье.

Дальнейшие последствия этого фундаментального контраста между страховщиками как договорными институтами против государств как неконтрактных поставщиков безопасности заслуживают особого внимания.

Поскольку они не подчиняются никому и не связаны контрактами, государства, как правило, запрещают владение оружием своими «клиентами», что повышает их собственную безопасность за счет того, что их предполагаемые клиенты становятся беззащитными. Напротив, ни один добровольный покупатель страховой защиты не согласился бы на договор, который требовал бы от него отказаться от своего права на самооборону и быть безоружным или иным образом беззащитным. Наоборот, страховые агентства будут поощрять владение оружием и другими защитными средствами среди своих клиентов путем выборочного снижения цен, потому что, чем лучше будет частная защита их клиентов, тем ниже будут их расходы на защиту и компенсации.

Более того, поскольку они не действуют в условиях договора и не зависимы от добровольных платежей, государства произвольно определяют и пересматривают то, что является, а что не является наказуемой «агрессией», и что требует или не требует компенсации. Например, введя пропорциональный или прогрессивный подоходный налог и перераспределив доходы между богатыми и бедными, государства фактически определяют богатых как агрессоров, а бедных как их жертв. (Иначе, если богатые не были бы агрессорами, а бедные не были бы их жертвами, то как можно было оправдать экспроприацию чего-то от первого лица и передачу этого второму?) Или, приняв позитивно- дискриминационные законы, государства фактически определяют белых и мужчин как агрессоров и черных и женщин как их жертв. Для страховых агентств такое деловое поведение было бы невозможным по двум фундаментальным причинам.

Во-первых, каждая страховка включает в себя объединение определенных рисков в классы рисков. Это означает, что некоторым застрахованным будет выплачено больше компенсаций, чем они заплатили взносов, а другим – меньше. Однако, это имеет решающее значение, никто не знает заранее, кто будет «победителем», а кто «проигравшим». Победители и проигравшие, а также любое перераспределение доходов будут распределены случайным образом. В противном случае, если бы можно было систематически прогнозировать победителей и проигравших, проигравшие не захотели бы объединять свой риск с победителями, а только с другими проигравшими, потому что это снизило бы их страховые выплаты.