Демократия — низвергнутый Бог

Во-вторых, необходимо признать, что окончательная власть каждого правительства, будь то короли или смотрители, зависит исключительно от общественного мнения, а не от физической силы. Агенты правительства никогда не превышают небольшую долю всего населения, находящегося под их контролем. Это подразумевает, что ни одно правительство не сможет навязать свою волю всему населению, если оно не найдет широкую поддержку и добровольное сотрудничество с неправительственной общественностью. Это также подразумевает, что любое правительство может быть свергнуто простым изменением общественного мнения, то есть отказом от согласия и сотрудничества общественности. И хотя, несомненно, верно, что после более чем двух веков демократии американская общественность стала настолько выродившейся, морально и интеллектуально, что любой такой вывод должен считаться невозможным в общенациональном масштабе, не кажется непреодолимо трудным завоевать мнение настроенного сепаратизмом большинства в достаточно небольших районах или регионах 53 страны. Фактически, учитывая энергичное меньшинство интеллектуальных элит, вдохновленное видением свободного общества, в котором закон и порядок обеспечивают конкурентные страховщики, и, более того, учитывая это в США, которые обязаны своим существованием сепаратистскому акту сецессии, все еще считается законным и в соответствии с «первоначальным» демократическим идеалом самоопределения (а не правления большинства) значительного числа людей, кажется, что нет ничего нереального в предположении, что такое сепаратистское большинство существует или может быть создано в сотнях мест по всей стране. Фактически, при довольно реалистичном предположении того, что центральное правительство США, а также социал-демократические государства Запада в целом обречены на экономическое банкротство (во многом подобно тому, как «народные демократии» стран Востока распались экономически около десяти лет назад), нынешние тенденции к политической дезинтеграции, вероятно, будут усиливаться в будущем. Соответственно, число потенциальных сепаратистских регионов будет продолжать расти.

Наконец, понимание широко распространенного и растущего сепаратистского потенциала также позволяет ответить на последний вопрос, касающийся опасностей подавления со стороны центрального правительства.

Хотя в этом отношении важно помнить о сепаратистском прошлом США, для успеха либерально-либертарианской революции еще важнее избежать ошибок второй неудачной попытки отделения. К счастью, проблема рабства, которая усложнила и затмила ситуацию в 1861 году, была решена. Однако, другой важный урок должен быть извлечен из сравнения неудавшегося второго американского эксперимента отделения с успешным первым.

Первому американскому отделению значительно способствовал тот факт, что в центре власти, в Британии, общественное мнение относительно сепаратистов едва ли было единым. Фактически, многие видные британские деятели, такие как Эдмунд Берк и Адам Смит, например, открыто сочувствовали сепаратистам. Помимо чисто идеологических причин, которые редко затрагивают больше, чем горстку философских умов, это отсутствие единой оппозиции американским сепаратистам в британском общественном мнении можно объяснить двумя дополнительными факторами. С одной стороны, существовало множество региональных и культурно-религиозных связей, а также личных и семейных связей между Великобританией и американскими колонистами. С другой стороны, американские события считались далекими от дома, а потенциальная потеря колоний экономически незначительной. В обоих случаях ситуация в 1861 году была совершенно иной. Безусловно, в центре политической власти, которая переместилась в северные штаты США, мнение о сепаратистской Южной Конфедерации не было едино, и у Конфедерации также были сторонники на Севере. Однако между американским Севером и Югом существовало меньше культурных и родственных связей, чем между Великобританией и американскими колонистами, а отделение Южной Конфедерации охватило примерно половину территории и треть всего населения США и, таким образом, принесло революцию к порогу северян и нанесло им большой экономический ущерб. Поэтому северной властной элите было сравнительно легче сформировать единый фронт «прогрессивной» культуры янки по сравнению с культурно отсталыми и «реакционными» дикси.