Демократия по чёрному

– Я готов с вами торговать слоновой костью и прочим, пока вы не нарушите своего слова. Моё слово верное, оно не ржавеет, и не стирается, и будет таким же твёрдым, как и все мои дела.

Мамба повернулся, и почти ушёл, оставив Хуссейна наедине с Аксисом Мехрисом, который переводил весь разговор. Неожиданно, он остановился, и резко обернувшись, сказал:

– Мехрис! Если они решатся, заключай договор, я подпишу его хоть кровью! – и он выхватил кинжал из-за пояса. Лезвие сверкнуло яркой вспышкой древних рун в свете вечернего солнца.

Хуссейн взглянул на клинок, и всё понял. В его семье передавали из поколения в поколение древнее пророчество. Когда минует десять по десять веков, в пустыню придёт чёрный воин. В руках у него будет древний клинок, с древними рунами, а сам он будет происходить из змеиного рода. Кончится междоусобица, а племена объединятся, дальше пророчество заканчивалось, и было невнятным.

Поклонившись в очередной раз, Хуссейн поднял глаза, но Мамбы уже не было, он пошёл готовить своё войско к войне с Рабихом. Месть ради мести уже давно поселилась в его сердце, а долги принято возвращать, хоть через год, хоть позже, и этот момент настал.

Гораздо позже, после возвращения Хуссейна к вождю дервишей Абдаллаху, союз был заключён, а золото выплачено. Рас Аллула двинул войска и без боя захватил весь Южный Судан, установив единый закон и единый налог со всех власть имущих.

Верный стал катикиро всего Южного Судана, а угандец Каггва стал управлять Экваторией. Но у них была только административная власть. Вся военная была у расы Аллулы.

Аксис Мехрис, пользуясь своими старыми связями, заключил тайное соглашение с администрацией Менелика II, и стал через них закупать оружие у России на золото дервишей, и на деньги, полученные от торговли слоновой костью, экспортируемой через Нил и Абиссинию.

Поток оружия из России, которая избавлялась от устаревших винтовок, заполнивших все склады, захлестнул Экваторию. Затем, это оружие переправлялась дальше, прямиком в Баграм. Оружие продавалось дешево, вместе с огромным запасом патронов к нему.

Абиссиния готовилась к войне, и ни у кого не возникало вопросов, для кого оно предназначалось. Удалось даже купить две батареи старых крепостных мортир, а к ним ещё большой запас снарядов. Всего Аксис Мехрис смог купить и переправить в течение года двадцать тысяч «берданок». На большее просто не хватило денег, хотя оружие для продажи было, как и были пути его доставки. А потом началась война Абиссинии с Италией.

К началу 1894 года рас Аллула имел десять тысяч воинов, вооружённых берданками. Дервиши поддерживали нейтралитет, и не совались дальше Фашоды, отдав Южный Судан и Дарфур в руки Мамбы. Мамба, забрав семь тысяч воинов, отправился в Бирао, где, соединившись с ещё семью тысячами воинов Ярого, двинулся к Банги. Здесь его застала весть об обнаружении алмазов.

Четырнадцать тысяч воинов, из которых только четыре тысячи были старыми и проверенными в боях солдатами. Сборная солянка, из всевозможных племён, говорящих на десятке языков, и спаянная только недавно обретённой верой, страхом перед предводителем, и жаждой побед и свершений. Вот что представляло собой его войско.

Все планы Мамбы по захвату Конго рухнули при получении известия о местонахождении Аль-Максума. Пробыв в пути три недели, его голова проветрилась и стала более трезво мыслить.

Войско ещё не было готово для таких битв, угандцы ещё не поверили в него, и могли дрогнуть и предать, а они составляли сейчас подавляющее большинство, а значит, не стоило и спешить. И он остался в Банги, тренируя свои войска, собирая алмазы, ожидая немецкий караван, и возвращения отца Пантелеймона, с его пятью сотнями воинов.

Смирившись с этим, я гостил у Момо собирая сведения о моё враге Аль-Максуме и его начальнике нубийце Рабихе аз-Зубайре. Но не только о них я узнавал. Мои люди, подчинённые Момо, совершали вылазки в Бельгийское Конго, собирая информацию об этом лакомом куске территории.

Они же и приносили дичайшие сведения о смертности среди местного населения, а также об увечьях, которые наносили каратели бельгийского короля. Оттуда стали массово перебегать беженцы, расселяясь по моей территории.

Угандцы, воочию убедившись в том, что происходит на колонизируемых белыми территориях, изменили своё мнение обо мне, и были готовы воевать уже на совесть. Я же снова сидел в хижине, и задумчиво пожёвывая свои толстые губы, размышлял над уже изрядно затасканной картой. В голову лезли нехорошие мысли, в частности, что делать с мусульманским населением? Насильно крестить в коптскую веру? Изгонять? Или уничтожать?

У каждого, из этих трёх путей, были свои плюсы и минусы. И в дальнейшем, это обязательно скажется, поэтому решать надо было сейчас, не позже. Остановился я на том, что специально изгонять и уничтожать население нельзя.

Надо создавать более выгодные условия для тех, кто перейдёт в коптскую веру, но пусть это будет негласное правило, а религии формально уравнять, но не сразу, а гораздо позже, чтобы не отталкивать от себя как старых, так и своих новых подданных.