Демон абсолюта

В первую очередь — завоевать арабскую базу в тылу турок, поддержанную флотом, защищенную племенами, и обосноваться на севере достаточно прочно, чтобы установить тесную связь между Фейсалом и Сирией. Организовать в Палестине и в Сирии иррегулярные отряды, как те, что существовали на арабских территориях во власти турок, способные в решительный момент нападать на турецкую железную дорогу. Многие члены «Фетах» были готовы основать такие группы. Теперь он заботился не о том, чтобы выиграть время посредством партизанской войны и создать маленькую армию, но о том, чтобы как можно скорее поставить национальную партизанскую войну на службу армии, такой же сильной, как турецкая армия.

Так, руководствуясь точной стратегией, но с такой высокой ставкой, что она казалась утопической, Лоуренс принял тактику, которая определялась отказом от сражения. Он знал, как мало офицеров штаба приняли бы такой план, который, казалось, противостоял всякой военной теории: от Клаузевица до Мольтке и Фоша, не забывая о Наполеоне, всякая война тяготела к сражению. Лоуренс, офицер запаса, сильно рисковал, что станет, как во времена «Незваных», фигурой любителя, увлеченного химерами. И, несомненно, стал бы, прежде всего в собственных глазах, если бы ему не были знакомы военные теоретики.

Когда-то, готовя свой диплом[308], он изучал осаду средневековых замков, потом — крепости и кампании Сирии, очень тщательно, потому что его страсть к картографии была не меньшей, чем к археологии, кроме того, он изучал кампании ради них самих, читал теоретиков, посетил великие поля сражений во Франции[309]; наконец, увлеченный философией войны, он изучил все капитальные труды[310]. Великие полководцы, которые выигрывали сражения так же, как художники создавали шедевры, писали о философии войны так же, как художники о философии искусства: опыта много, философия слабая, и средства войны как таковой спутаны со средствами собственной войны. Все их усилия тяготели к тому, чтобы выдавать свое искусство за науку, в существование которой они тем больше были склонны верить, что, если не существовало способа выигрывать сражения, то явно существовали способы их проигрывать. Лоуренс видел, как в XIX веке одержимость сражениями, известная идея о том, что «цель всякой войны — уничтожение вооруженных сил противника», сменила другие идеи, особенно ту, что «война — это изучение коммуникаций», которая имела такое значение в XVIII веке. Он видел по кампаниям Наполеона, как первая идея мало-помалу поглощает вторую, и мысль императора: «я не желаю ничего, кроме сражения»[311] заменяет собой мысль Бонапарте: «тайна войны — в ногах, а не в оружии»[312]. Это привело к изучению его малоизвестных предшественников, Гибера, Бурсе[313] и их учителя: маршала Саксонского[314]. Он нашел в нем самого трезвого из теоретиков. Однако Мориц Саксонский — выигрывавший все сражения, которые развязывал — выступал свидетельством того, что «умелый генерал может всю жизнь вести войну, не позволяя вовлечь себя в сражение»[315]. Так Лоуренс, знавший, что во многих отношениях война, которую он вел, была, несмотря на пулеметы, войной XVIII века, понимал, что его план защищен авторитетом, который отодвигал в сторону все другие.

Тем не менее, сначала он испытывал колебания, настолько стала господствующей теория XIX века, настолько формула Фоша «война тяготеет к тому, чтобы найти центр армии противника и уничтожить его путем сражения» была вне конкуренции. Но турки не уничтожали арабов в сражении, поскольку те отказывались от сражения. И арабы не уничтожали турок, потому что не были достаточно сильны, и потому, что они могли делать кое-что получше, чем пытаться вести правильное сражение: они могли расширять свое восстание до тех пор, пока оно не позволило бы армии Мюррея выигрывать свои сражения.

Поэтому теперь Лоуренсу было недостаточно знать о слабых местах железной дороги и о передвижениях турок. Поскольку его действия были тем эффективнее, чем шире они распространялись, его служба информации должна была функционировать в Синае, в Маане, в Палестине, до самой Сирии, так же, как на протяжении всей Хиджазской железной дороги. Куда бы ни выступила против турок армия Мюррея или Фейсала, позади нее были бы арабы, которые, как только придет день, должны были подняться, уверенные в том, что скоро соединятся с армией, которой идут на помощь, и оборвать турецкие коммуникации. Такой план нуждался в системе разведки исключительной протяженности и точности, а кампания, которую планировал Лоуренс, становилась одной из самых обширных кампаний Интеллидженс Сервис за всю войну.

Единственное условие — у него в распоряжении должна была находиться база на северных границах Аравии.