Демон движения

— Необычный сигнал, — буркнул он, оборачиваясь обратно внутрь купе и сталкиваясь лицом к лицу с Ровелли: — Вы видели это?

— Конечно. В самом деле, я впервые сталкиваюсь с таким железнодорожным знаком. Что за цвет! До сих пор я слышал, что в сигнализации используются только зеленый, красный, голубой или белый цвет, но что может означать фиолетовый — понятия не имею.

____________

* Труп Вакха! (итальянское ругательство, аналог «Черт подери»).

- 259 -

— Господин кондуктор, — спросил кто-то пробегавшего по вагону вагонного служащего, — что означает этот сигнал?

— А черт его знает, — ответил растерянный железнодорожник и понеся к голове поезда.

— Хорошая история, — проворчал Пембертон. — Сами служащие не понимают сигналов. Боюсь, не попали ли мы в какую-то передрягу. Может быть, стоит выйти и разузнать, что там к чему, впереди, у машиниста?

— Выходите, выходите! — отозвались несколько голосов снаружи.

— Кто там кричит?

Ему ответил гул толпы под окнами. Очевидно, пассажиры толпой покидали вагоны.

— Ну, тогда выходим!

Через минуту вагоны совершенно опустели. Подталкиваемые общей мыслью, все устремились в сторону станции. На склонах насыпи в фиолетовом свете сигнала чернели вытянутые силуэты мужчин, женщин и детей. Еще минуту назад шумные и возбужденные, теперь они шли как-то тихо и спокойно, ровным шагом, совсем не торопясь...

Лещиц почувствовал чью-то ладонь на плече. Обернулся и увидел серьезное лицо махатмы.

— Друг из Лехистана, держись сейчас рядом со мной.

Профессора немного удивил его тон, однако ученый йог

был ему симпатичен, поэтому он, взяв его по-дружески под руку, ответил:

— С большим удовольствием, махатма.

Проходя мимо локомотива, он хотел обратиться с вопросами к машинисту, однако того в кабине уже не было: следуя примеру других, он оставил поезд на милость Провидения и направился к станции.

— Ничего не поделаешь — мы тоже должны идти в ту сторону. Однако что это за станция, черт бы ее побрал?

— Скоро ты удовлетворишь свое неуместное любопытство, — заверил Ришивирада.

Примерно в нескольких десятках метрах за семафором обозначились контуры строения.

- 260 -

— К дьяволу! — выругался Лещиц, минуя последнюю стрелку. — Здесь все выдержано в одном цвете. Смотри, махатма! Все указатели между путями светятся фиолетовым. Да и вся станция утопает в том же самом цвете; ни на одной лампе нет обычного белого плафона; все они рассеивают этот жуткий фиалковый свет.

— Станция Буон-Ритиро, — прозвучал за их спинами голос Ровелли.

— Ага, действительно, — удивился Лещиц, читая надпись на фронтоне навеса над перроном. — На польский это можно перевести примерно как «Добрый приют»? Красивое название. Но откуда она взялась на этой линии?

— А я никак не могу ее вспомнить, хотя как урожденный генуэзец отлично знаю эти края.

— В моем железнодорожном расписании я ее тоже не нашел.

— Загадки, господа, сплошные загадки.

Подошли к группе кондукторов, лениво бродивших по перрону.

— Почему не едем дальше? Что вызвало остановку в движении?

Те изумленно посмотрели на них, словно не понимая, о чем, собственно, идет речь.

— А зачем ехать дальше? — сподобился наконец на ответ самый решительный из них. — Разве нам здесь плохо? Спокойствие, тишина, как в раю.

— Истинный приют уставших душ, как Бог свят, — восхищался второй.

— И поэтому, наверное, вы уже выключили свои фонарики, единственные лампочки в этом странном месте, которые еще испускали белый свет?

Те ответили добродушными улыбками:

— А и верно, поэтому. Почему мы должны вступать в противоречие с цветом, который здесь царит? Впрочем, теперь они нам уже не нужны. Мы все равно не поедем дальше.

— Люди! — крикнул уже вконец разъяренный Лещиц. — Вы что, с ума посходили? Что это значит?

- 261 -

Ришивирада мягко взял его под руку, отводя в сторону.

— Любезный профессор, напрасен твой гнев. Разве ты не видишь, что, кроме нас троих, никто, похоже, не возмущен нынешним положением вещей? Разве не видишь, что все выглядят вполне довольными? Так зачем удивляться поведению этих добрых и простых людей?

Лещиц невольно оглянулся вокруг. В этот миг со всех сторон будто засверкали тысячи новых огней, заливая фиалковым половодьем окрестности, до сих пор скрывавшиеся в полумраке.

Ученый и поэт невольно издали возглас восторга. Ибо перед их взором предстала изумительно грозная картина. Участок железной дороги, на котором отдыхал «Инфернал», представлял собой узкое ущелье, стиснутое между двумя линиями почти отвесных, пугающе нависающих скальных стен, вздымавшихся в небо километра на три. К подножию одного из этих великанов прислонился вокзал Буон-Ритиро. Прислонился преданно, словно с тихой покорностью ребенка, охваченного смертельной тревогой. Выступающие из склона горы две ужасные скалы, две хищные лапы титана повисли над станцией, грозя беспощадным уничтожением.

От этих отвесных стен внезапно ударил тот странный фиолетовый блеск, который наполнял собой все вокруг. Скалы «Доброго приюта» фосфоресцировали.

В этом устрашающе прекрасном свете Лещиц увидел лица товарищей по путешествию.