Демон Максвелла

Под полицейской лентой я проскользнул без труда. Криминалистов нигде не было видно, если они вообще приезжали; место преступления оставили без присмотра и охраны. Все шкафы в магазине разбили в щепки, и я чувствовал себя Гулливером, осторожно пробирающимся по полю из сотни лилипутских стульев и столов, туалетов, раковин, духовок и другой мебели, разлетевшихся по полу. А вот наверху все осталось, в целом, нетронутым. Поэтому, видимо, сержант Клейборн и заключил, что похищение произошло на первом этаже.

Я ждал.

Сначала в ноздри ударил запах. Сигарный дым.

Маленькое голубое облачко поднялось сквозь неприкрытые половицы под ногами.

Затем послышался хруст, словно кто-то шагал по битому стеклу.

Я ждал.

Скрип ступеней.

Я ждал.

Раздался громкий электронный писк, похожий на акустическую обратную связь. Я вздрогнул, от шока на секунду забывая дышать, но быстро успокоился. Писк стих до еле слышного статического шума. Затем я услышал шаги, пересекающие соседнюю комнату. Запах сигарного дыма усилился. Я не оборачивался.

Писк раздался снова, но теперь он то повышался, то понижался до различных гласных: ааааааа, ииииииииииииииииии, уууууууу, – и начал сливаться в слова.

– Гооооооооо, – говорил звук. Очень похоже, что кто-то вещал через горловой микрофон. Такие носят люди, которые по какой-то причине больше не могут говорить. – Говорииииии же, о громаааадная и почтеееенная головаааа.

Электронный голос старался имитировать человеческую речь. Волосы на руках встали дыбом. Шаги приблизились, и мне казалось, что они уже у самого порога мастерской, но тут они остановились. Облако сигарного дыма ворвалось в комнату, обвилось вокруг меня, как бурун.

Я не оборачивался.

– Говори, огромная голова, и поведай нам сокрытую в тебе тайну. Ты ныряла глубже всех ныряльщиков. Эта голова, на которую светит сейчас солнце с неба, двигалась среди глубинных устоев мира. Там, где, канув, гниют в безвестности имена и флотилии, где похоронены несбывшиеся надежды и заржавленные якоря; в смертоносном трюме фрегата «Земля», где лежат балластом кости миллионов утопленников.

Несмотря на высоту тона и гул горлового микрофона, слова звучали плавно и насыщенно, опасно и игриво. Голос, проецируемый устройством, был диким, страстным и очень живым.

Внезапно меня охватили сомнения. Я быстро отбросил их прочь.

Надо смотреть страху в лицо.

– Здравствуй, Морис, – я старался говорить ровным голосом. – Я тут встретил одного полицейского. Он считает, ты – дьявол.

Я все еще не оборачивался.

Пауза, а затем очередное облако сигарного дыма пронеслось мимо и растворилось в воздухе. Я чувствовал давление, тяжесть безмолвного взгляда.

– И что будем делать? – спросил я.

Если честно, мне хотелось убежать. Без оглядки.

– Что ты знаешь об Апокалипсисе? – спросил в ответ электрический голос. – О жанре, если быть точнее.

Я изо всех сил старался контролировать дыхание. Я не хотел, чтобы стоящий позади уловил в моем голосе дрожь, поэтому не поворачивался и молчал.

– Как правило, апокалиптическая литература – продукт религии, достигшей определенного уровня зрелости, – напевно мурлыкал голос. – Сейчас поясню. Зарождается некая религия. Последователи религии обычно считают, что бог или боги даруют им защиту. Но потом происходит что-то ужасное – затяжная война или жестокий набег, – и бог не спасает свой народ. Тогда люди спрашивают: почему? Почти всегда они приходят к выводу, что в мире появилась неведомая темная сила; скверна, что мешает богу спасти всех. Такой ответ помогает им сохранить веру.

Почему, почему, почему?

И Йод подлетела к лику Бога, вопрошая: «Почему…»

Надо смотреть страху в лицо.

– По иронии судьбы в мире и правда зародилась скверна, несущая тотальное разрушение. Правда скоро откроется, мистер Куинн. Грядет мракобесие, и оно придет в пикселях, в ста сорока символах или даже меньше того. Поверьте, вы понятия не имеете, что вас ждет в скором будущем. Итак, в лучших апокалиптических традициях, великодушное и в то же время ужасающее небесное существо – коим являюсь я – позволит благородному пилигриму – коим являетесь вы – узреть ужасы грядущих событий.

– Ты не ангел, – удалось мне сказать с долей убеждения. – Но и не дьявол, и определенно не Морис Амбер.

– Ты в самой чаще леса, – голос повышался и понижался, нараспев протягивая «е» и «а». Я думал, как может механический голос звучать так уверенно и злобно. – Ты – лишь тихий голосок в чернильно-черной ночи, придавленный к странице. Ты ведь это понимаешь. Будь осторожнее со словами.

Я смотрел перед собой. Надо смотреть страху…

– Твое имя – не…