Демон на Явони

Кто-то уступал, видя в ее глазах блеск, отчаянного мужества, готового идти до конца рыцаря без страха и упрека; кто-то понимая свою неправоту, видя невыгодность своего положения, делал вид, что просто не хочет связываться с малолеткой, мол, не очень то адекватной и способной вполне на безотчетное членовредительство, ибо с пустыми руками добиваться справедливости они не приходила.

Жизненная школа научила ничего не бояться, а разум, выбирая одну цель, отстранял в сторону все, что может помешать ей добиться, не учитывая даже чувство самосохранения.

Конечно же Лиза не была простым малолетним бычком, после своих побед гордящимся и тщеславящимся, она просто не умела этого делать, да и всю ее предыдущую жизнь было не перед кем — всем было наплевать, бабушку же она любила, собрав в один луч все чувства, предназначенные родителям, братьям, кому угодно, направив его к сердцу этой пожилой женщины, видевшей смысл своей жизни в оберегании внучки.

Так было и сейчас. Девочка не могла воспринимать кончину единственного оставшегося родного человека так же, как это воспринимают взрослые. В какой-то мере это было боле эмоционально, а в какой-то — менее, но эти эмоции, захлестнувшие ее лишь отчасти, начали воплощаться в формирующемся внутри нее требование справедливого воздаяния тем, кто обидел бабушку. Подобное не могло на сегодняшний день иметь одного адресата, в список входили и те люди, что вынудили их переехать из города в деревню, и те, по вине кого бабулька попала в больницу, и те, что пытались воспрепятствовать попасть ей, после смерти родителей в клинику, и теперь вот эти два странных человека, как ей казалось, не совсем понимающие, что они делают. Логика в их поступках часто отсутствовала, при совершенном отсутствии волнений за последствия, даже то, что может произойти после заката сегодняшнего дня мало задевало разум обоих.

Она давно поняла, кто из них верховодил, но не чувствовала в Волкове и малой толики задатков ведущего, зато некая сила, насильно волочащая куда-то, настолько очевидно выворачивала его наизнанку, что становилось жутко и действительно пугало. Она не могла понять, что он на самом деле хочет в момент обращения к ней, да он и сам не знал и не задумывался, почему избивал, ругал, ненавидел, убивал, просто всю свою жизнь делая только то, что хотел, а хотел его больной разум только мучить и видеть страдания других. Именно поэтому глядя на маленькую пленницу, оказавшуюся способной не сломаться, не бояться, не молить о пощаде, «Карлик», ощущая свою низость, слабость, неспособность думать, потому впадал в гнев и просто бил, что было его реакцией, позволяющей почувствовать себя выше ребенка.

Лиза безошибочно определила причину такого поведения, быстро осознав его слабость перед собой, благодаря чему и перестала опасаться чего-то большего, по крайней мере, пока они не дошли до какого-то «жертвенника», о котором эти двое постоянно теперь говорили.

Второй был умнее и продуманнее, он казался ей полностью подчиненным воле первого, но интуитивно видела, что какого-либо влияние Волков оказать на гробовщика был не в состоянии. Что-то другое завладело им, причем имея влияние не постоянное, а периодическое. Видно, было, что Роман человек взрослый с большим опытом, не принимает первенство Волкова своим сознанием, но становится, словно ребенок, при этом, как будто прислушиваясь к чему-то внутри него.

Такое состояние было ей не известно, а значит, не понятно. Иногда она совсем по-взрослому пробовала влиять то на одного, то на другого, ища слабые места, определяя, чем именно она может воспользоваться для достижения своих целей, столкнув их интересы или гордыни. Читатель, наверняка, уже заметил, что будь он сам на ее месте, то смог бы уже ни раз бежать. Возможно, так, но мы же помним, что было главным желание — не бежать, а добиться возмездия…

Если бы у них была возможность следовать по прямой, конечно, имея в виду ровную дорогу, без препятствий, хорошо знакомую, то они давно были бы на месте — расстояние между местом потери «Газели» и интересующим их разделялись не более, чем три — четыре километра. Они бы и дошли быстрее, если бы не водная преграда, которую они уже преодолели, можно сказать, что с трудом и даже с потерями, составляющими сапоги Волкова, которые он поленился нести сам, а заставил тащить, через брод Лизу, чем она не могла не воспользоваться, сделав вид, что поскользнулась и упала в воду. Течение было не таким сильным и быстрым, но если постараться, то нужное впечатление всегда можно создать.

Лизу понесло, она старательно под водой подгребала, в принципе так и могла уплыть, потому что отменно плавала в отличии от Володи, державшего ее за веревку и упустившего ее конец от неожиданности. Такой маневр заставил по холодной реке и не в самую жаркую погоду продвинуться в сторону на несколько сот метров, что оказалось именно тем маневром, который нужно было совершить для точного выхода к «Ореховной».