Демон в полдень

– Я не люблю пиво, – поморщилась я и вскочив с кровати, начала расхаживать взад-вперед, размышляя вслух: – По Ницше, сверхчеловек – это человек радикальный, эгоцентричный, стремящийся познать жизнь в наиболее экстремальных её проявлениях. Истребитель морали, как устаревшей и ненужной социальной единицы, и одновременно – творец нового мира.

Я замолчала, замерла, а после сказала Хасану:

– И ничто из этого не дает понимания, какая связь между нежной привязанностью этого…как ты там его назвал?… Гаспара? Вот, между привязанностью Гаспара к философским трактатам и тем, что ты не мог победить в драке превосходящего по количеству противника?

– Ладно, намеков ты очевидно не понимаешь, потому скажу, как есть, – словно обращаясь к самому себе пробубнил Хасан. – Гаспар стал заниматься незаконными научными экспериментами. С людьми и… не только.

– Что? – с трудом выдохнула я, хватаясь за шею, потому что комната, в которой мы находились вдруг стала странной маленькой. И воздух в ней закончился.

– Ты слышала, – спокойно поднял на меня взгляд Хасан. – Ты знакома с Гаспаром лично, поэтому его имя показалось тебе знакомым.

Я закрыла глаза и передо мной из тьмы выросла высокая худощавая фигура, облаченная в отвратительно белый халат. Такие же белые перчатки на руках, одна из которых время от времени периодически подергивается. Лицо закрывает белая плотная маска. И мне остается смотреть только в его глаза. Пустые холодные серые глаза, в которых плещется интерес с примесью непонятного мне желания. Так, наверное, энтомолог смотрит на трепещущую в его пальцах бабочку, которую он вот-вот пришпилит иголками за крылышки к доске и добавить в свою коллекцию редких созданий.

– Доктор Цвет, – застонала я, закрывая лицо ладонями. Крепко сжала лицо, пытаясь выдавить его образ из своей головы, но ничего не получалось. Прошел не один год, а я до сих пор не могла забыть.

– Кто?

Я открыла лицо и попыталась глубоко вздохнуть. Получалось плохо – не вздох, а рваный всхлип.

– Я называла его Доктор Цвет, – тихо пояснила я, прилагая огромные усилия, чтобы голос звучал ровно. – Про себя. Потому что он всегда носил одну и ту же белую медицинскую одежду. Даже обувь у него была белой – такие тонкие тряпичные мокасины. И волосы…его волосы были коротко подстрижены и отливали серебром. Глядя на них, я всегда задавалась вопросом – это седые волосы или…

– Седые, – обрывает мою путанную речь Хасан. – Он стал белым как снег еще в армии. Мало, кто знает об этом. Все думают, что он просто блондин с редким серебреным отливом.

На последних словах Хасан забавно фыркнул, словно недовольная лошадь у водопоя. Такое непосредственное выражение эмоций было настолько неожиданным, что я невольно прыснула со смеху. И что самое удивительное – бывший босс поддержал мой слегка истеричный смешок. А потом вдруг резко помрачнел. Два широких порывистых шага и вот он уже присаживается передо мной на корточки, берет мои ладони и крепко сжимает в своих пальцах.

– Я понимаю, – просто, но емко произнес он.

– Что? – растерялась я, пытаясь удержать слезы, готовые вот-вот сорваться с ресниц.

– Ты сбита с толку. Растеряна. Одинока, – начал перечислять бывший босс, с каждым словом перемещая свои руки вдоль мои все выше и выше, от чего по коже пробежала волна дрожи. Я сжалась в комок, не поспевая за своими ощущениями. Что происходит? – Но ты должна меня выслушать. Я должен рассказать тебе все до конца. От этого зависит слишком многое, чтобы я дал тебе время передохнуть от той лавины информации, которая на тебя обрушилась.

Я заглянула в глаза Хасана и увидела два темных омута, похожих на черные масляные болотца. А в груди гремел барабанный бой.

– Я не понимаю, – попыталась проговорить я, но получилось лишь прошептать, едва разлепив вдруг пересохшие губы.

Хасан вдруг резко оттолкнулся, выпрямился во весь свой немалый рост и глядя поверх моей головы заговорил:

– Тамир нашел меня спустя восемь лет. К этому времени у меня было все – авторитет в определенных кругах, деньги, команда, которая пойдет за мной даже в ад и…смешная рыжая девчонка, которая умеет быть одновременно такой милой, что щемит сердце и такой занозой в заднице, что хочется её пристрелить.

Он медленно поднял руку, прикоснулся к моему подбородку и едва касаясь кожи провел большим пальцем вдоль лица. Затаив дыхание, я наблюдала за лицом Хасана, остававшимся беспристрастным, а потом осторожно, буквально двумя пальцами прикоснувшись к его запястью, отвела его руку от своего лица. Я ненавидела его большую часть того времени, что мы были знакомы. Но знала, если у меня и были шансы выбраться из всей этой истории, то только с его помощью.

– Неприятен? – криво усмехнулся Хасан, и я услышала за этими словами нарастающую злость.

– Ты не понимаешь, что делаешь, – я тяжело сглотнула.

– А ты понимала, что делала, когда предала нас ради какого-то смазливого мужика? – откинув голову, нехорошо рассмеялся Хасан. – Как оно было с Безликим?

Я отдернулась, как от удара, и с нарастающим беспокойством спросила:

– Что? При чем тут он?