Демон желания для девственницы

− Ага, − соглашалась она и показывала мне подобие луны с острым носом. — Смотри, снимаю я штаны, а там это…

В итоге мы просто смеялись, вместо того чтобы что-то выбирать.

− Ой нет, это все такая глупость, − вздыхает она и убирает телефон. — Я не хочу такое и на себе… фу.

− Погоди! — говорю я, задумываюсь на миг и рисую в воздухе пальцем круг. Он тут же начинает сиять белой линией прямо передо мной. Я провожу над ним рукой и в круге, будто в танце, появляются две фигуры. Одна она с пририсованными, распахнутыми крыльями ласточки, вторая — я, тот Айтварис, которого она никогда не знала, с большими, почти лебедиными крыльями. Они смотрят друг на друга. Они словно шагают друг к другу и летят, и не смеют прикасаться. Так я все это чувствую прямо сейчас, если не думать о том кто я.

− Красиво, − вздыхает она.

− Не хочешь? — лукаво спрашиваю я.

− Хочу, − говорит она и, прежде чем она это осознает, я резком движением руки закидываю ей изображение в штаны.

− Ай!

Она от неожиданности аж подскакивает и потирает ягодицу.

− Ой, надо было сказать, что чуть пощиплет, − смеюсь я.

− Зараза! Я испугалась! — ругается она и все думает, как бы посмотреть.

Сама затащила меня в какое-то кафе, чтобы пойти и посмотреть на то что вышло в туалете.

− Абалдеть! — заявила она, выйдя оттуда.

− А то! — со смехом сказал я. — Это мой способ послать ангелов на… попу, на попочку, на попенций…

− Краснов! — возмущенно перебивает она меня, краснеет и смеется при этом. — Ну нормально же общались!

Она не злится и мне остается только рассмеяться вместе с ней.

Потом мы взяли мороженое и пошли гулять дальше. Болтали о какой-то ерунде. Я вытирал пломбир с ее губ, она обзывала меня извратником, видимо скрестив извращенца и развратника, но меня это вполне устраивало. Мне было так хорошо и весело, что я не сразу заметил, как она стала сонно зевать, пришлось вести ее почти спящую домой. Она в машине уснула у меня на плече и даже не возмутилась, когда я поцеловал ее в нос, а когда чуть в губы не поцеловал, она сквозь сон выдала:

− Это на десерт…

Нет, ей опять что-то снилось про сладости, но я так прыснул хохотом, что пришлось рот себе зажимать, чтобы ее не разбудить. На десерт… о да, это и правда на десерт, потому что прямо сейчас о выживании нет никаких причин думать. Я сыт и полон сил.

Я отнес ее домой, уложил в кровать и даже одеялом накрыл.

Будильник ее отключил. Я босс, мне решать, когда ей ходить на работу или не ходить…

− А Пушок? — спросила она, ворочаясь. — Без него никак нельзя…

Я осмотрелся и правда где эта котяра? Недолго думая, просто переместил его в собственную руку.

− Ш-ш-ш-ш-ш! — зло заявил мне он, а я его буквально силой Алисе под бок уложил.

− Ры! — ответил я ему и с чувством исполненного долга удалился.

Я мог бы остаться у нее. Дерзости мне бы хватило залезть к ней под одеяло, а на следующий день врать, что было все и даже больше. Она бы злилась, было бы весело, но не так сытно… наверно.

Сейчас мне было просто легко и я не хотел ничего портить. Вернулся в офис, убедился, что там навели порядок и просто устроился в своем кабинете. Вернее кабинете Аллочки-сладенькой-наивной-девочки, которая сюда больше никогда не придет.

Закинув ноги на стол, я откинулся в кресле, скрестил руки на груди и закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Что там говорил Розиэль об отцовской воле? Чего там говорил я? Не все ли равно? Вообще, плевать я хотел на все это, потому что за свободу от голода я отдам все. Голову, жизнь, сердце, почку, член… хотя нет, член не отдам, или отдам…

Да никто не берет пока! Что паниковать?

Где-то в офисе начинает капать вода, я удивляюсь, открываю глаза, иду к двери, не переставая улыбаться. Странный этот «кап», зловещий и эхо какое-то подземное. Что, ко мне тварь какая-то пришла? Тогда ей очень не повезло, я как никогда силен.

Кап.

Я хватаюсь за дверную ручку.

За моей спиной чиркает спичка. Этот шкряб с запахом серы я никогда не путаю, потому замираю. Что бы там ни капало, даже если это только в моей голове, значения не имело.

Чтоб он сдох вообще! Знал же, что нельзя его вспоминать, но нет, меня весь день носило.

− Давно не виделись, Ай, − говорит он.

Голос у него чуть изменился с годами, стал будто тяжелее, но все такой же бархатный, въедливый голос, бьет по нервом, заставляет ежиться даже меня, будто иголки вонзает мне в тело от макушки до хвоста, и даже плевать, что тот невидим. Так и хочется дернуть плечом и сказать: «отъебись», но это так не работает… увы.

− Не звонишь, не пишешь… даже голубей не посылаешь, − смеется он.

− Был занят, − отвечаю я уклончиво и осторожно оборачиваюсь.

Резких движений с ним лучше не делать. Он сильный и нервный. Раньше я мог бы с ним потягаться в силе. Мы с ним когда-то были одного поля ягоды. Было у нас общее ягодное поле в раю, но наши дороги с ним давно разошлись, и уже давно он, пожирая души, стал куда сильнее прежнего, а я вроде как слабее. Так что нет, воевать с Люцифером мне нельзя. С ангелами куда ни шло, а с ним — нет, но и вежливым я быть не обязан.