Демонология Сангомара. Часть их боли

– Мало вы знаете об этом мире, – усмехнулся аристократ. – Это Белая Роза, сильная передозировка которой вызывает мучительную смерть без видимых повреждений. А большего вам знать не надо! Яда в крови уже нет. Вампир оживет через неделю-две.

Слуги же уже сняли одеяла со второго трупа. Там тоже лежал смуглый мужчина, сильно старый, имеющий полностью посеребренные годами волосы, вьющиеся проволокой. Костюм его был чуден, красочен и принадлежал западному эгусовцу, однако ни Летэ, ни Филипп в деталях южных одежд не разбирались. У губ этого мертвеца также лежала белая пена, высохшая и похожая на цветочный рисунок.

– Почему эти такие смуглые? – свел брови на переносице Летэ, пока слуга пробовал кровь второго. – Разве вампиры были рождены из южных племен?

– Нет, – ответил аристократ. – Просто эти отец и сын некогда были людьми. На юге не придерживаются застарелых обычаев передачи бессмертного паразита обязательно вампиру.

Затем последовало третье тело. То был уже типичный среднеземельный аттан в легких штанах и рубахе. На шее у него висела затянутой удавка, он не мог вдохнуть ни единого глотка воздуха – оттого и лежал, как усопший, но готовый очнуться от сна в тот же миг, как только смерть ослабит хватку. Следующий за ним, четвертый, снова оказался южанином с потемневшей под солнцем кожей, и губы его также были измазаны некой смертельной Белой Розой.

Филипп напряженно рассматривал еще укутанные тела, стоя в стороне и держа в руке пылающий фонарь. Ненадолго он почувствовал на себе взор, поднял глаза и увидел обращенное к нему бледное лицо аристократа. Аристократ глядел на него из-под шляпы, где качалось желтое шикарное перо, и победоносно улыбался. Нахмурившись, граф снова вперился в привезенных мертвецов.

Слуги с упоением вкусили крови пятого бессмертного.

Затем перешли к шестому, склонившись…

Седьмой тоже оказался южанином.

Восьмой был не Генри и не Уильямом, а потому граф сжал губы, устремив вопросительный взор уже на главу совета. Тот, однако, сделал вид, что все идет, как должно, и только продолжал обнимать толстыми нежными пальцами подлокотник своего деревянного трона. А когда прислуга с помощниками потянулась к последнему мертвецу, замотанному в желто-оранжевое одеяло с вышитыми ромбами, тут уже и граф, и аристократ скрестили свои взгляды, будто клинки, в решающем немом поединке.

Одеяло начали неторопливо разматывать, обнажив сначала босые белые ступни, затем нижнюю часть тела нагого мужчины, пока не подошли к плечам.

Филипп из-под бровей глядел, как лицо мертвеца освободилось от стягивающих оков покрывала. Это был не Уильям… К последнему трупу склонились сразу несколько слуг, впиваясь клыками в побелевшие от смерти запястья. А граф посмотрел на Летэ с затаенной злостью.

– Где Уильям?

– Девятеро, как мы договаривались! – вмешался аристократ, перебив. – Карту! – и он повелительно протянул руку к графу.

– Сир’ес, где Уильям? – глухо повторил граф.

– На благо родного клана, Филипп, время от времени должно приносить определенные жертвы. Об этих жертвах мы не забудем и всегда будет чтить их. Это как кровь, что насыщает жилы клана, вливает в них силы для последующей жизни… – покровительственно отозвался Летэ. – Ты тоже претерпевал трудности – и теперь они окончились. Как окончилась и твоя роль стража карты. Передай ее, Филипп.

– Вы попрали собственное слово.

– Передай карту… Твои предки приносили мне священную клятву верности, которая перешла и к тебе, – ответил невозмутимо Летэ. – И я взываю к ней. Передай!

– Изволь, карту! – ядовито улыбнулся аристократ.

Филипп глядел на Гаара, настойчиво тянущего руку и уже открыто улыбающегося, ибо победа сталась за ним. Глядел он и на Летэ, на лице которого царила непоколебимая уверенность в том, что его выгодный обмен – есть ценнейший вклад в жизнь клана. Нырнув под край котарди, граф достал сложенную карту с почерневшим от огня уголком. Все взоры обратились к нему. Все глядели на этот жалкий клочок бумаги, стоящий столь дорого… Однако вместо того, чтобы протянуть карту аристократу, Филипп распахнул металлическую дверцу фонаря. И швырнул бумагу прямо внутрь… Пламя внутри встрепенулось, разрослось и быстро зализало промасленный пергамент.

– Нет нужного пленника – нет карты! – граф сказал это металлическим, холодным голосом, и рука его не на миг не дрогнула.

Наблюдая, как переменился в лице Гаар, как резко пропало холодное величие Летэ, а сам глава даже привстал со своего резного кресла, продолжаясь впиваться пальцами в подлокотники, он все-таки позволил себе открыто усмехнуться. Он знал, что будет дальше, и рука его снова хищно упала к перевязи, где заласкала железо рукояти, готовая достать меч. На глазах всех огонь буквально за миг пожрал карту. С губ Гаара сорвался страшный вопль, совсем нечеловеческий. Вопль этот разнесся эхом в каждом углу замка, и даже в Йефасе все вздрогнули…

Глава 5. Отчий дом.