Демонология Сангомара. Наследие вампиров

Нанетта кивнула и заторопилась к столу. Через пару минут она вернулась с перевязью сухих трав, на ходу накидывая на себя старую шаль.

— Давай-ка я схожу с тобой, Кадин. Эти травы нужно заваривать по-особому и давать отвар верными порциями.

И они оба покинули дом.

На улице давно стемнело и похолодало. Прячась за высокими соснами, обступившими деревеньку, что войско, в небе висела бледная луна. Уильям и Шароша остались в доме вдвоем. Пока Шароша складывала грязную глиняную посуду в таз, чтобы утром вымыть в ручье, Уилл сидел подле очага. В руках у него была «Алхимия», раскрытая на главе о шинозе, о которой он и читал, дабы освежить воспоминания. Время от времени он бросал любопытные взгляды на мешок, стоявший в углу, как бы раздумывая, как лучше применить этот порошок.

Прошло много времени. Уилл успел перечитать главу о шинозе. Успел он обдумать и разговор с суровым отцом Линайи, которого боялся весь городок. Но матушки Нанетты все не было. Тогда Уилл, заволновавшись, поднялся от очага и полез на чердак, чтобы взять заготовку для факела. Затем поджег ее в очаге.

— Матушка задерживается. Пойду узнаю, в чем там дело, — сказал он.

Ответом ему стала лишь тишина, потому что внимание Шароши было приковано к купленным льняным и шерстяным тканям: красным, зеленым и белым. Их она принялась увлеченно перебирать, щупать, сидя в любимом кресле мужа и мечтая о рождении ребенка.

Уильям вышел на улицу.

* * *

Погода была ясной, воздух — свежим, чистым, отчего дышалось очень хорошо. Среди черных сосен виднелись бледно-желтые мацурки, напоминающие по отдельности точки, а вместе — одеяло. И вот это одеяло из светлячков колыхалось то вниз, то вверх, а Уилл зачарованно приостановился на миг, чтобы полюбоваться красотой тихой весенней ночи.

Но тишину этой весенней ночи разорвал истошный вопль.

Вздрогнув, Уилл со всех ног понесся в сторону крика. Он завернул за угол домика лесоруба Парта, выбежал на площадь, где его глазам предстало жуткое зрелище. Посреди площади корчилась в луже крови матушка Нанетта. Она безуспешно пыталась, вопя, отбиться одной рукой от вурдалака, лупила его, но ничего поделать не могла. Вурдалак же сомкнул челюсти вокруг другой ее руки и, ворочая большой лохматой головой, на которой блестели чернотой глазища, неумолимо тащил ее в сторону леса.

Уилл кинулся к матери. Он сделал это, не думая, не соображая, желая лишь защитить семью. Таков уж он был. Заметив его, вурдалак разжал челюсти. С глухим рычанием он склонил к земле свою большую голову, приготовился к нападению. Но перед этим факел успел описать дугу и ударил его по морде. Посыпались искры. Воздух наполнил запах паленой шерсти, а вурдалак, то ли заскулив, то ли завизжав, отпрыгнул прочь.

— Пошел вон! — заорал Уилл. Он размахивал горящим факелом, встав между матерью и вурдалаком.

Повсюду захлопали двери и ставни. На улицу выбегали встревоженные полураздетые мужчины, пока из проемов домов в ужасе выглядывали женщины и дети.

Кто-то закричал: «Смотрите, как их много!»

Из леса начали показываться остальные твари — отчего светлячки всколыхнулись и разлетелись. Теперь лишь бледная луна роняла свой свет на обреченную деревню. Странно неподвижные, демоны собирались подле черных сосен, не издавая ни звука. В них полетели камни; жители вооружались чем попало: вилами, рогатинами, факелами и топорами. Но стая продолжала оставаться на месте, выжидая и не рассыпаясь.

Лишь один вурдалак с подпаленной мордой закружил около Уильяма, открыв пасть с блестящими рядами клиновидных зубищ. Уилл в страхе размахивал единственным и не очень надежным оружием для схватки с таким опасным демоном — факелом. А пока он ждал помощи от жителей деревни, из одной лачуги, повернутой к лесу, послышался еще один истошный крик, резко оборвавшийся. Из крайнего дома вурдалак выволок разодранного, едва живого старика и, навалившись, вцепился ему в затылок острыми и кривыми зубами. Остальные твари, доселе выжидавшие на краю площади, возбужденно зарычали. Это стало началом атаки всей стаи.

Рассыпавшись, они бросились на жителей Малых Вардцев. Вурдалаки заползали в дома, чтобы вытащить прячущихся внутри жителей. Повсюду раздавались истошные вопли. Трещали выбиваемые двери. Звенели слюдяные окошки. Падали наземь оброненные вилы. Кричали тонко дети. Наивно было полагать, что засовы и ставни спасут от опасности. Как оно обычно бывает, когда опасность долго обходит тебя стороной, поневоле начинаешь преуменьшать ее и несильно бояться. Так и произошло сейчас.