Демонология Сангомара. Наследие вампиров

Впервые Уилл почувствовал сытость. Он еще некоторое время стоял, оглохший от тишины. Потом, вздрогнув, оглядел узилище. Везде была кровь: на стенах, полу, соломе, мертвых телах. Уильям вытянул свои руки, липкие, измазанные, и испуганно оглядел. Затем вдруг принялся с отвращением вытирать рукавом кровь — с лица, шеи. Однако выходило скверно: рубаха была насквозь пропитана ею, поэтому оставляла багровые разводы. Трясущийся, он отошел к стене у двери, желая отгородиться от всего. Его мутило, к горлу подступали рыдания — и от произошедшего, и от того, что пережила девочка-прачка. Так Уильям и простоял лицом к стене, среди мертвецов, в тишине, во мраке, боясь оборачиваться, пока не услышал звуки шагов, а затем и открывающегося засова.

Граф вошел в камеру и, оглядев Уильяма, а также все вокруг, сильно изумился.

— Так и нарочно не измажешься в крови, как у тебя вышло случайно, — выдохнул он.

— Так получилось, — отозвался Уильям, пряча взгляд.

— Ладно, пойдем.

Оставив дверь распахнутой настежь, граф направился по коридору к выходу. Уильям, слегка шатающийся, опьяненный, послушно побрел за ним.

— Ты видел что-нибудь, когда пил их? — поинтересовался граф. — Ну, какие-нибудь картины, похожие на воспоминания?

Перед Уиллом снова возникло личико той маленькой прачки, которую сыновья купца насиловали всю ночь. Его замутило. Чтобы сдержать позыв, он прикрыл рот ладонью, тяжело дыша, и кивнул.

— Понял. Привыкай, — произнес Филипп и на всякий случай отошел подальше, с сожалением посматривая на того, кто побывал в голове у трех насильников. Был ли он прав, отдав ему их?

Уильям вновь кивнул, соглашаясь. Уняв тошноту, он распрямился и уже энергично зашагал следом, хотя нездоровый блеск глаз выдавал его душевную хворь. Вдвоем они вернулись в первое отделение тюрьмы. Закованный в кандалы, немытый, мерзнущий люд прильнул к решеткам, возбужденно тыкая пальцем в испачканного кровью Уилла. Они миновали их, следуя узкими закоулками, темными и сырыми, пока не пришли туда, где, судя по всему, мылись стражники и почетные заключенные, оставленные на съедение графской семье.

Посередине уже стоял табурет, на котором был большой таз с водой. Следом вбежал услужливый надсмотрщик, протянул ранее полученные сменные вещи и полотенце. Удивленно взглянув на перемазанного кровью вампира, он скрылся. Уильяму стало понятно, зачем граф приказал взять чистую одежду.

— Господин, — спросил он боязливо, приходя в себя. — А ничего, что он и вся тюрьма меня видели?

— Не только видели, но и слышали. Ничего. Надсмотрщик тоже вампир. А что касается заключенных, сюда попадают лишь те, кому назначен смертный приговор. Так что не волнуйся, лишнего не сболтнут. Смывай с себя кровь и одевайся. Потом поднимемся. — Граф устроился у двери, опершись о стену плечом и сложив руки на груди.

Кивнув, Уильям начал раздеваться. Выглядел он погруженным в себя, измученным. Но о серебряном браслетике, что покоился в мешочке на поясе, он не забыл. Бережно вытащив, он положил его рядом с тазом. Затем принялся смывать со своего голого тела кровь, хотя по лихорадочным глазам было ясно, что мыслями он не здесь, а там, в темнице.

Граф беспристрастно смотрел сначала на это девичье украшение, потом на вампира, который был немногим выше него. А когда Уилл почти закончил приводить себя в порядок, вырвал его из размышлений:

— Ты спал с моей дочерью?

Уильям вздрогнул, побледнев, затем густо покраснел. Испуганно кивнув, он стал спешно вытираться. У него затряслись руки, и он неумеючи завозился с завязками на шоссах, между тем в ужасе поглядывая на графа Тастемара. Много слов оправданий он придумал себе заранее. Не единожды мысленно вел беседу с графом, где каялся. Но сейчас все заготовленные речи просто-напросто позабылись — от страха.

— Я… господин, я… Оно так…

— Успокойся, — перебил его Филипп. — Если бы ты сделал что-то Йеве против ее воли, тогда я бы разговаривал с тобой по-другому. Но, как я понимаю, моя дочь сама была не против прыгнуть к тебе в кровать. Верно же?

Филипп ожидал кивка, но его не последовало. Вместо этого Уильям, не желая выдавать Йеву, нахмурил брови и упрямо промолчал. Тогда граф уже с интересом посмотрел на него:

— Чего не отвечаешь? Когда это случилось между вами в первый раз?

— В середине лета…

— Как часто? — поднял брови Филипп.

— Пару раз в неделю, — кротко ответил Уильям.

— Хм… Ну что ж, я думал, это продолжалось у вас дольше… Рассказывай.

— Рассказывать? — ужаснулся Уилл.

— Да, да. Кто первый инициировал? Говори все, каждое слово, каждое действие! А ты на что рассчитывал, когда возлег с моей дочерью, а? — Граф угрожающе сделал шаг к дрожащему Уильяму и оскалился. — Потом я и у нее спрошу то же самое. Если хоть слово не совпадет или кто-нибудь что-нибудь утаит, шкуру спущу с вас обоих! А тебя с балкона сам выброшу, понял? Говори!