Демонтаж

Он не соображал, куда идет, ноги привели его к улице Григория Просветителя, а затем в знакомый двор рядом с мечетью. Он остановился и огляделся. Вокруг – пустота, никого, все оцеплено сигнальной лентой. Стройка была приостановлена. С проспекта Маштоца доносились крики. Сако обошел мечеть и вышел на проспект. На тротуаре возле арки, ведущей во двор, собралась толпа митингующих в окружении милиции, журналистов и пожилых зевак. Митингующие держали плакаты «ОСТАНОВИТЬ УНИЧТОЖЕНИЕ НАШЕЙ ИСТОРИИ!» и «СОХРАНИТЬ УНИКАЛЬНУЮ МЕЧЕТЬ И ЕРЕВАНСКИЙ ДВОР!» Сако спросил у деда в потрепанном пиджаке, который, скрестив за спиной руки, с любопытством наблюдал за происходящим. «Народный сход, – ответил дед. – Защищают храм этих турков». – «Вообще-то, это персидский, а не турецкий храм», – поправил его молодой человек с густыми усами. «Да хоть персов, хоть индусов, – ответил дед, пожав плечами, – какая разница?» Сако отошел от них. Его внимание привлекла журналистка, которая на одном дыхании тараторила в камеру: «Сегодня митингующие, после длительного перерыва, вновь собрались на проспекте Маштоца, требуя прекратить строительство элитного жилья, которое грозит уничтожением Голубой мечети и лишит сразу десять домов уникального дворового пространства. Участники митинга настаивают, что строительные работы ведутся незаконно, а на днях уже началось варварское уничтожение фасада. Они обещают, что будут трубить о текущих проблемах, пока не соберется достаточно людей, готовых отстаивать культурное и историческое наследие Еревана. Застройщик элитного жилья, „Нью-Кэпитал-групп“, отказался от официальных комментариев, а один из негласных руководителей стройки Карабахци Камо, подтвердил нашему источнику, что строительство временно приостановлено, однако заметил, что вернется – цитирую – „с достойным ответом“. Сегодня мечеть отстаивают Американский университет, армянская община Тегерана и другие учреждения и гражданские объединения. По слухам, глава Союза архитекторов сообщил в узких кругах, что вообще не представляет, о каком конфликте идет речь. Лидер партии „Дашнакцутюн“ заметил, что Голубая мечеть – символ дружбы Армении и Ирана, страны хоть и мусульманской, но дружественной нам – в отличие от остальных наших соседей. Тем временем митингующие возлагают надежды на оппозиционного лидера Серго Гумбакяна, а также на ереванскую мэрию. Именно от настойчивости первого и вовлеченности второй, по их словам, сейчас зависит, включат ли прилежащий двор в список культурного наследия, благодаря чему все вопросы о возможном строительстве будут сняты. По сообщению из Министерства внутренних дел, в скором времени будут заведены уголовные дела, в офисе застройщика сейчас проводится обыск». Телеведущая перевела дыхание и попросила у оператора воды. Оператор нагнулся за бутылкой, и в это время из кармана его куртки выпал кошелек. Сако успел подумать, что надо бы сказать оператору, но в ту же секунду мальчишка в кепке, крутящийся поблизости, быстро присел, якобы проверить шнурки на ботинках, и поднял находку. Они с Сако встретились глазами, и мальчишка подмигнул, оскалив зубы. Затем поднялся, сунул кошелек в карман дырявых джинсов и тотчас скрылся из виду. Оператор тем временем открыл бутылку воды и передал ее ведущей, которая в это время внимательно следила за очередной словесной перепалкой митингующих и милиции.

Со спутанными мыслями, с головой, готовой лопнуть от перенапряжения, Сако поплелся домой. Он не знал, куда деть руки или бросить взгляд, как успокоить сердце. Стонал, потирал лоб, спрашивал себя, во что и зачем он ввязался. Пару раз рассек воздух ладонью и крепко выругался. Поднимаясь в квартиру, опустил руки на перила и устало склонил голову. Ему в очередной раз захотелось провалиться сквозь землю. И вдруг перед ним возник призрачный образ отца. «Вот что он чувствовал, да?» Наконец он вошел в пустую квартиру, залпом выпил на кухне стакан ледяной воды, и опустился на табурет у балконной двери и обреченно уставился перед собой. И вновь подумал об отце.

Седа вернулась домой и увидела Сако, понуро сидящего на табурете. Она подошла к нему с тубусом в руке. «Смотрю, на полу валяется», – сказала она, положив тубус на стол. «Кажется, дела плохи, – промолвил Сако и повернулся к ней. – Садись, Седа, выслушай меня».